Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > ММ > Знакомство
Взгляд Мари привычно задерживался на всех проходящих мимо нее людях, ее глаза были прищурены, губы – крепко сжаты. Мари тошнило. Она пила много алкоголя, ругала себя за это и в глубине души боялась, что переступит грань алкогольной зависимости. В этот раз Мари выпила много разного. Даже не смотрела, что пила. Просто заливала в себя спиртное, как бензин в бак машины. Заливала и закрывала рот. Она не умела пить, а точнее, ее организм не хотел пить, не хотел принимать алкоголь. Спиртное всегда пыталось выбраться наружу. Не пускали сжатые губы и рука, зажимающая рот.
Весь обряд поглощения алкоголя уже был пройден. Ей было хорошо, очень хорошо, ей было потрясающее хорошо. Состояние счастья и полета. А самое главное, она внутренне чувствовала себя свободной. Ей было наплевать на окружающих и на то, что они подумают о ней. Она любила пить и ощущать это состояние свободы. Мари сидела на скамейке. Мимо нее равнодушно проходили и пробегали люди. Она лишь успевала подмечать стиль их одежды, какие-то движения. И из понравившегося запоминала что-то для себя. Это для нее значило развиваться, становиться лучше, расширять горизонт. Мари казалась, что в ее годы у нее еще не сформировался характер, и в каждом она могла подметить что-то интересное. Четкого и твердого мировоззрения у нее не было. Мари любила наблюдать за людьми с сильным характером и твердым мнением и пыталась окружать ими себя, но они не старались дружить с ней. Она была как неисправное оружие, стрелять из него нельзя, а если оно выстрелит, то и солдата поранит, и снаряд вверх улетит. А она этого не замечала.
Ее тошнило. Она сдвинулась на край лавочки, чтобы не сдерживаться, если вырвет. Кружилась голова. Мари посмотрела направо, головокружение и тошнота не проходили. Посмотрела налево, закрыла глаза, ее кружило как на карусели. Посмотрела в небо. Вдыхала, Выдыхала. Странное, но уже привычное дело: напиться в середине дня. Противно, горько, алкоголь обжигает гортань. Фу. Ей хотелось выпить всегда, когда в душе было неуютно. По утрам было совсем плохо, болело все, каждую клеточку тела как будто тошнило. Все было плохо. Хотелось остановиться и «перезагрузить» жизнь. А самое лучшее – заново родиться в счастливой и богатой семье. Но время шло дальше. А она не была счастлива и богата. И постоянные обещания самой себе: это последний раз. Она должна что-то поменять. Завтра она поменяет все.
Ну, или через неделю. Время еще есть. Она никуда не спешит. К октябрю успеет. Планы на жизнь появлялись по обстоятельствам. Например, понравился какой-нибудь фильм – по его мотивам возникали новые планы, мечты вырисовывались в голове в виде картинок. Да! Точно! Именно этого она хотела. Через несколько дней воодушевление проходило. Мечты надолго забывались. Иногда потом вспоминались опять. У нее не было какой-то большой цели или злости, мотивирующей на долгие годы. Она просто хотела стать знаменитой и богатой. Все знаменитые люди – очень красивые, богатые и счастливые. Хотела иметь мужа, дом, машину, красивую сумку. Только вот что делать, чтобы стать знаменитой и богатой, она еще не решила. Петь она не умела. Рисовать – тоже. Спорт закончился еще в школе на уроках физкультуры. Музыка? Она не умела играть на музыкальных инструментах. Может, попробовать стать моделью и актрисой.? Мари хотелось всегда оставаться двадцатипятилетней, но ей уже было на 2 года больше. Она ненавидела дни рождения. Ее пугала быстротечность времени. Ей казалось, что нужно все успеть до тридцати. Стать богатой и знаменитой, выйти замуж, построить дом, родить детей. И все это до тридцати лет. А после – наслаждаться жизнью. Она боялась не успеть, не дождаться своего счастья. У нее не было денег, славы, мужа, детей, машины, дома. Поэтому она чувствовала себя несчастной. Алкоголь помогал ей забыть об этом. Иногда она разговаривала сама с собой, не замечая этого. Осознав, что ее губы шевелятся и внутренние эмоции заметны окружающим, сразу же прекращала. Стоило только подумать о ком-то или увидеть что-то, как тут же в ее голове зарождались истории о любви, о том, что она знаменита и богата. А иногда Мари вспоминала ситуации, в которых явно проиграла спор или опозорилась. Тогда она представляла, как надо было поступить в той или иной ситуации с пользой для себя. При этом Мари представлялась самой себе мудрой и привлекательной женщиной, интересной собеседницей. У нее гениальные мысли. Она может дать полезный совет. Ей нравилось представлять себя такой, и эти мечты постепенно вошли в привычку.
Сейчас Мари просто сидела на краю лавочки и поворачивала голову, когда подступала тошнота. И ждала свой поезд. Дальше было как всегда. Люди проходили мимо, ели, курили, обнимались, смотрели на часы. Все события разворачивались вокруг нее. Вокруг, без нее. Она мечтала, ждала, что с ней обязательно должно случиться что-то хорошее. Но ничего не случалось, и она продолжала пить. Пыталась начать все с понедельника… нет, точно с завтрашнего дня. Ругала себя за столь отвратительное поведение. Но постоянно утешала себя и старалась найти оправдание неприятностям, которые обрушивались на нее и которые ей было суждено перенести. Все это вертелось в ее голове, и она думала: «Может, уже поздно начинать все сначала? Или не поздно, просто сегодня неподходящий для этого день?» Да и для начала у нее не было и нет плана. Этот план сначала надо придумать. Но это не так просто, очень многого хочется. Но если все сбудется, она сразу обретет счастье. У нее все получится для достижения цели. Да! Точно! Завтра она напишет план. И будет действовать. И добьется всего. А сегодня она хочет отдохнуть. Очень сложный день был. Был противный день. Она испытала унижение от человека, которого любит. Или который ей помогал существовать. Во всяком случае, деньгами. Она не работала. Он платил за квартиру, за одежду, за рестораны, за такси. В ответ требовались ее ласка и любовь. Она была его любовницей. Осознанно давала любовь в обмен на содержание. В какой-то момент Мари все устраивало. Но она хотела выйти за него замуж, родить ребенка, чтобы на 18 лет закрепить свое стабильное и беспечное положение. Как она считала, он не из тех, кто смог бы отказаться от детей. А в случае развода официальное замужество могло бы принести ей неплохой кусок. И бизнес можно было бы открыть. Таковы были ее планы в начале отношений. И, конечно, мечтала стать знаменитой и богатой. И тогда вообще никто ей будет не нужен. Она уже сама станет богатой. И будет делать все, что захочет. И будет с кем захочет… хотя вряд ли – наверное, этому помешают преданность, зависимость или страх. Мысли о разврате гуляли в ее голове, как и у многих, но оставались нереализованными.
Мимо продолжали идти люди. И она смотрела на окна, поезда, на людей, на их обувь, чемоданы, на выброшенный мусор… Она обратила внимание на мужчину лет сорока-пятидесяти, который искал что-то в мусорном баке. Куртка на два размера больше, застегнута только на кнопки. Волосы с заметной проседью аккуратно уложены на прямой пробор. Голубые глаза смотрят испуганно. В джинсы въелась застарелая грязь. Кроссовки когда-то были белыми. Мужчина нашел алюминиевую банку, потряс в надежде на то, что в ней что-нибудь осталось. Пустая. Положил в один из двух пакетов. Махнул рукой и переложил в другой пакет. Она загадала: если он пройдет мимо нее, она даст ему денег. Он пошел в обратную сторону, заглядывая в мусорный бак. Старался делать вид, что он тут случайно, просто хочет что-то выбросить или вчера нечаянно выбросил что-то очень важное и ищет теперь. Он боялся показывать, кем был в прошлом, какая у него теперь отчаянная жизнь, пытался сделать вид, что все хорошо. Но понимал, что уже все потеряно. Печальная, тяжелая жизнь тянула его за собой. Наконец он завернул за угол и исчез.
Больше всего она боялась стать такой же. Временами это сильно мотивировало ее. Но вскоре лень возвращалась, и жизнь опять шла привычной колеей с радостями и неприятностями, удачами и невзгодами, смехом и слезами. Все, что нам суждено, мы должны принимать. От судьбы не уйдешь. В это верили и она, и этот мужчина, и много миллионов людей на планете.
Друг за другом проходили мимо нее люди. Просто шли мимо. Будто каждому раздали задание, и им нужно его выполнить. Вот прошел красивый мужчина. Она осмотрела его с ног до головы. Модные очки. Густые волосы. Лицо приятное, симпатичное. Рубашка нежного голубого цвета. Куртка. Красивая спортивная фигура. Джинсы. Хорошие туфли. Но как рядом с таким человеком оказалось это маленькое чудовище, на три головы ниже его? Страшная, безобразная, безвкусно одетая девушка. Отвратительно. И как хорошо смотрелись бы они вместе: он и Мари. Как счастливо они проводили бы дни. И какие красивые дети бы были у них. Вечерами они бы вместе читали книги. Её нога была бы закинута на его ногу. Мари всегда старалась бы стянуть на себя одеяло. А он бы мерз и каждый раз его поправлял. А в отпуске они гуляли бы по пляжу, провожали бы закат солнца. И она бы набирала в ладонь воды и брызгала на него, а потом он её, и они смеялись бы, а потом целовались бы. И каждое утро они начинали бы с поцелуя. Ах, этот прекрасный отпуск. Он незабываемый! А потом, через месяц после возвращения, она бы увидела, что беременна. Ах, как бы был он счастлив! Он бы сразу же встал на колени и сделал ей предложение. И какая она была бы красивая невеста. Такое шикарное белое платье. Все вместе за одним столом. Какое это счастье! Но рядом с ним такое чудовище. Как он мог сделать такой выбор?
Еще один глоток из маленькой бутылочки, чтобы успокоить нервы.
Она продолжила разглядывать проходящих мимо нее людей. Взгляд остановился на одном мужчине. Он заметил это и от неловкости начал себя осматривать.
Проходил парень азиатской внешности в джинсовой куртке, широких штанах, белых кроссовках. В глазах страсть и на лице улыбка. Он выглядел счастливым.
Прошли три девушки, одинаково одетые. В кожаных куртках, джинсах в обтяжку и кроссовках. Над чем-то смеялись, о ком-то говорили. И кого-то любили.
Прошла еще одна девушка. Красивая. Нежные локоны. Белая майка и кожаная куртка хорошо сидели на ее стройном теле. Джинсы обтягивали ровные красивые ноги, но все портили отвратительные туфли. Она это знала и неловко себя чувствовала. Даже босиком она выглядела бы как принцесса. Она тоже прошла мимо.
Проходили полицейские. Мужчины. Один пил кофе. Поднося стакан ко рту, он осматривал толпу людей, выходящих из поезда. Отпивал. Прищуривал глаза, разглядывая кого-то. Возможно, ему казалось, что он выглядел очень мужественным, загадочным, крутым. Другой держал руки на ремне. Никого не рассматривал. Пустой взгляд голубых глаз был направлен вдаль. Вдруг заметил ее, смотрящую на них. Подмигнул ей и продолжал глядеть на нее. Она перевела взгляд в сторону. Еще раз посмотрела на него. Он продолжал разглядывать ее. Она ему понравилась. Внутри у нее все заиграло. Боковым зрение Мари следила за ним. Она поджала губы, поправила прическу и изобразила усталость после рабочего дня. Он еще смотрел на нее. Да! Да! Ты уже влюбился! А я все-таки красивая. Если в меня даже полицейский влюбился. Сейчас он еще долго будет разглядывать меня, спрячется за кафе и будет долго смотреть. Приедет мой поезд. Он подойдет к контролеру и заставит его выдать мои данные, номер билета. Через базу данных узнает мой номер телефона, адрес. Узнает, что я люблю. Долго будет мучиться и хотеть позвонить, бояться, что я отвечу, а он не сможет и слова произнести. Осмелится и дрожащим голосом пригласит меня на свидание. И из другого города после работы будет ездить ко мне. Нет! Будет ездить каждый день. Будет смотреть в бинокль или через какие-то свои полицейские штуки, следить за мной в надежде познакомиться. Куда бы я ни пошла, всегда буду как будто случайно встречаться с ним. А на самом деле он станет следить за мной. И каждый раз под дверью буду находить цветы с запиской: «Я тебя очень сильно люблю, ты очень красивая». И когда я буду гулять по улице, позади меня будет идти он. Я обернусь, а он улыбнется. Вор вырвет у меня сумку, а он побежит и поймает вора. Нет! Я буду сидеть с Робертом в кафе, он обидит меня, и я заплачу. А этот полицейский подбежит и ударит Роберта в лицо, тот упадет. А полицейский обнимет меня. Такие мысли приносили ей наслаждение.
Она любила мечтать о прекрасной жизни, где она всеми любима, счастлива, богата, знаменита, про нее всегда говорят хорошо, с неё хотят брать пример, она совсем не жадная, кому-то может помочь, научить чему-то полезному. Мари захотела еще раз убедиться в том, что полицейский смотрит на нее влюбленными глазами. Но полиции уже не было. Посмотрела вокруг, нигде их не было видно. Неужели он не поборется за нее, за ее внимание? Слабый и ничтожный негодяй. 100 % – у него невыдающееся мужское достоинство. Наверное, боится. Слабак. Мы когда-нибудь еще встретимся. Ты будешь, как и раньше, ходить по улице. А я выйду из кафе, роскошно одетая и знаменитая. Ты будешь на меня долго смотреть. Но я не посмотрю на тебя, потому что я тебя даже не замечу.
Достала маленькую бутылочку коньяка. Еще раз посмотрела вокруг. Рядом стоял только мужчина с небольшим чемоданом. Волосы короткие, ровно подстриженные. Строгий костюм. Все было выглажено, вымыто, вычесано, выстирано и аккуратно сидело. Он ел пищу из китайского ресторана в здании вокзала; запах еды из этого ресторана оставался висеть в воздухе и после окончания рабочего дня. И даже ел он как-то аккуратно. У такого человека не увидишь затертых манжет или дырочки, не замеченной или скрытой хозяином. А увидишь – он удивится: ну надо же, как я ее не заметил! И сам поругает себя: лентяй, вот так и знал, что заметят, первое, что сделаю, когда приду домой, – зашью все дырки. Или он был так жадно занят едой, или не нашел в Мари ничего интересного.
В ее голове промелькнуло: «Дурак». Несколькими глотками Мари допила бутылочку. Закрыла рукой рот, закрыла глаза и вздрогнула. Сейчас будет легче, и дышать свободней станет. Спиртное ослабит вожжи. И кони-мысли рванут вдаль. Она опять на время станет свободной, счастливой, независимой. И тут Мари заметила на блузке пятно от красного вина. Ну почему такое случается только с ней? Это мерзкое пятно испортило весь ее привлекательный вид. И как будто хотело отравить всю ее жизнь. Мари потерла его бумажным платком. Она распустила волосы, чтобы прикрыть пятно. Ничего не помогало. Оно все равно бросалось в глаза прохожим. Она вздохнула, закрыла глаза и продолжила ждать поезд. Рядом подсела молодая пара с большим чемоданом. Голова молодого человека недавно была обрита. Слегка отросшие волосы обрисовывали лысину. За очками были видны карие глаза. Из-за коротких и светлых ресниц они казались двумя жирными точками. Бороды и усов он не носил. На правой щеке, возле носа находилась бородавка. Она не раздражала, не умиляла, но сразу бросалась в глаза. На нем были дорогие туфли. Значит, и очки тоже дорогие, решила Мари. Одет он был в строгий костюм. Не толстый, однако и не стройный: надо бы заняться собой, немного сбросить вес, через месяц спорт будет вписан в его график. Он не был хорош собой, но и не был плох, мужчина как мужчина. В полном расцвете сил, у него еще многое впереди. Мужчина посмотрел на Мари, потом еще раз. Его подруга была некрасива и лишена обаяния. Такое чувство, что до встречи с ней он был одинок, и она заняла в его жизни пустующее место. Она создавала впечатление порядочной женщины. Ее короткие, до плеч, волосы были аккуратно уложены. На ней были зеленый пуловер и синие джинсы, на ее шее – аккуратно повязанный платок. Возраст, когда уже можно расстроиться из-за упущенных возможностей. Мужчина посмотрел на часы и на Мари, потом посмотрел еще раз. Она знала, как отвечать на такие взгляды, ее мимика была отрепетирована перед зеркалом. Как же ей нравилось ловить такие взгляды, а потом мечтать! Она придумывала истории любви, где он умирает от счастья, когда рядом она, он предан только ей. Он будет любить ее вечно, говорить каждый день, что она самая красивая, это для него будет привычно, как утром чистить зубы. А она вдруг от неожиданности улыбнется и скажет: «Правда?», желая еще раз это услышать, а мужчина ответит: «Правда, ты у меня самая красивая».
Мужчина еще раз посмотрел на Мари. Он стал вести себя активнее; в природе такое поведение должно привлекать самку: повернул голову, положил ногу на ногу. Правда, чувствовалась бездарная актерская игра. Он старался изобразить из себя жизнерадостного парня, который имеет отличное чувство юмора, занимается спортом, достиг в жизни многих успехов, образован, без вредных привычек, любит путешествовать, разбирается в винах, любит ездить на велосипеде и ищет девушку от 20 до 25 лет для частных встреч на ее территории. Мари это веселило. А его девушка злилась, она встала, чтобы поправить пуловер и посмотреть, на кого так отвлекается ее мужчина. Мари была красивее, и это понимали обе. Мужчина не переставал посматривать на Мари, на несколько секунд задерживая взгляд. Наконец Мари улыбнулась ему, ответ не заставил себя ждать. Осмелевшая от алкоголя Мари посмотрела мужчине в глаза. Она улыбалась, накручивая на палец локоны, и прищуривала глаза.
– Ой, извините. Не подскажете, сколько времени? – Она страстно смотрела на мужчину и с ехидством чувствовала раздражение девушки.
– Halb zehn (половина десятого), – жестикулируя, быстро ответила девушка по-немецки и добавила что-то еще. Мари не понимала немецкого. Сказанное пролетело мимо ее ушей. Девушка подчеркнула слабость собеседницы: мол, ты красива, а я умна. На тебя можно долго смотреть или даже куда-то поставить. А я умна.
Такие женщины постоянны и однообразны. Они живут своими правильными целями, они умеют любить, но без страсти, без необдуманных поступков. Их поведение всегда предсказуемо. Они преданны на всю жизнь. Или они рожают, причем не одного ребенка, а нескольких, занимаются хозяйством, всех накормят и напоят, а вечером еще и вышьют крестиком все полотенца и наволочки или свяжут носки, шапки и свитер. Или не будут заводить детей, займутся карьерой, но будут любить мужа. Накормят его, напоят, поедут всюду, куда он позовет. И корзину с едой понесут, и огонь разожгут, и палатку поставят, причем все сделают правильно.
Пьяная Мари не сразу поняла, что произошло.
– Что, простите, – Мари улыбалась, посматривая на мужчину как на ответственного за воспитание его дамы.
– Ах, pardonne, madame, я вижу, вам не знакомы иностранные языки, а то бы мы с вами могли поговорить на японском, венгерском, итальянском. – Девушка на мгновение замолчала, – я совсем забыла купить себе в дорогу книгу. Надо дочитать все сочинения Достоевского. Пойдем купим. А то она не перестанет на тебя смотреть, – обратилась девушка к мужчине.
Они встали, забрали чемодан и ушли. Мужчина хотел посмотреть на Мари, но не сделал этого.
– Да пошла ты, – вполголоса прошептала Мари, – зато я красивее тебя. И парень твой на меня смотрел.
А Мари начала воображать сладостные картины.– Когда я стану знаменитой и богатой, ты будешь сожалеть о том, что не остался со мной. Однажды ты будешь проходить в магазине мимо отдела журналов. И увидишь, что на обложке журнала – я. Будешь гордиться и рассказывать всем, что когда-то сидел рядом со мной. И сожалеть о том, что не остался и не заговорил. А твоя всезнающая подруга станет еще толще и страшнее. Каждое утро ты будешь просыпаться, смотреть на нее, страшную, и сожалеть, сильно сожалеть и плакать о том, что не остался со мной, и с наслаждением вспоминать мой взгляд на тебя. И плакать будешь. А я выучу все языки, венгерский немецкий, французский. И какой еще там? А, японский – и японский выучу.
– Да пошли вы все. – Мари достала еще одну маленькую бутылочку. Сделала два глотка. Зажала рукой нос и рот. Закрыла глаза. Вздрогнула. Сегодня тяжелый день. Она ничего не хочет делать, только отдыхать, сегодня был стресс, нужно подлечить нервы.
Ей так легко. Хочется смеяться. Вдыхать и выдыхать. Летать. И петь. Ей хорошо. Она счастлива. Проходящие мимо нее люди и не знают, что она счастлива. А она счастлива. Кто может петь и танцевать – только счастливый. Сейчас она пьяна. Пьяна и счастлива. И кажется, все у нее есть для счастья. Но. Страх того, что все так и останется на своих местах, преследовал ее. И отпускал только когда она была пьяна. Тогда ей становились безразличны общественное мнение, оценка собственной личности, любовь, зло – все тонуло в алкоголе. И наступало временное счастье. Она пила, потому что ей нравилось быть счастливой. Сегодня она хотела быть счастливой. Завтра – новый день, новые мысли, новая жизнь. Надо пережить сегодняшний день. Этот сложный день. Она сегодня себя даже не ругала, а, наоборот, подбадривала и успокаивала и официально разрешила себе выпить.
Мари была любовницей Роберта. Уже пять лет. Три года назад узнала о том, что он женат. Два года назад сделала аборт. Три часа назад впервые встретилась с его женой.
Вот только бы не пропустить свой поезд. Немного качаясь, она взглянула на часы. Билет. Где он? В кармане? Нет. Наверное, в сумке. Ее сумка была с двумя ручками, коричневая, дорогая, среднего размера. Как же Мари ненавидела ее. В сумке было все, и не было ничего. Она, немного занервничав, начала выкладывать все на лавочку. Нашлась давно утерянная помада. Рассыпалась мелочь. И нашелся билет. Все вывалившееся, все эти старые квитки, фантики и носовой платок, она засунула назад. Успокоилась. Промелькнула мысль: потом разберу сумку, сейчас не до этого.
Прилетали голодные голуби и медленно приближались к сидящим вокруг людям в надежде на выброшенный кусок хлеба. Боялись, но все же приближались. Ах, если бы голуби умели говорить. Но и тогда бы они бы ничего не сказали. А так же подходили бы своими мелкими шажками и ждали, что кто-то кинет им хлеб. И злились на жадных людей. Мари огляделась, чтобы убедиться в том, что никто не смотрит на нее. Никто. Каблук задел жвачку, которую только что выбросила сама. Удивилась. Покачала головой. Глубоко вздохнула с сожалением. Начала отчищать каблуком асфальт от прилипших кусочков жвачки. И от злости у нее это получилось очень хорошо.
– Ну неужели они никому не мешают и никто их не будет убирать? – от злости она не обратила внимания на то, что сказала это вслух, продолжая отчищать асфальт.
– Их никто не будет убирать. Их не заметят и затопчут.
Она от неожиданности испугалась. Повернулась, чтобы посмотреть, кто ей ответил и следил за ней. Перед ней стояла девушка, лет 20-30. (Когда люди не обременены жизненными трудностями, сложно определить их возраст, подумала Мари.) С огромным рюкзаком на спине. На ней были рубашка в красную клетку с закатанными рукавами, белая майка, джинсы и кеды. Волосы темные, короткие, но плохо уложенные, торчащие во все стороны.
Глаза с глубоким взглядом, красивые, небесно-синего цвета. В ушах по несколько дырок с сережками. Бросались в глаза вытатуированные на руке надписи. Голос был нежный, теплый спокойный, он обволакивал как желе. От нее исходило обаяние, которое сразу притянуло Мари. Такие ей еще не встречались. Или они не замечали ее.
– Их никто не будет убирать. Они никому не нужны. – Девушка наклонилась к Мари и показала пальцем на то, что та еще не успела отчистить. – Видите, вот эта. Уже черная. Ей, наверное, уже больше полугода. А работники убирают каждый день. Прилипшая жвачка может исчезнуть, когда приедет главный начальник. Да и вообще никому они не нужны, – девушка поправила огромный рюкзак и направилась в сторону автомата с шоколадом. Похоже, у нее не было привычки подтверждать свое мнение, что-то оспаривать, доказывать. Она отпускала слова, как гончих псов, они убегали и пробегали мимо собеседника или приласкивались и оставались с ним. А иногда собеседник натравливал своих дворняг, и стоящих она оставляла себе.
Мари отвечала громко, размашисто жестикулируя. Было заметно, насколько она пьяна.
– Да, точно. Эти жвачки убирают только когда приедет главный. Это же неправильно. Надо каждый день убирать. Эти работники ничего не желают делать, хотят только деньги получать. – Она надеялась, что незнакомка поддержит ее и у них завяжется разговор – например, о налогах, о жвачке. Мари повернула голову, девушка уже стояла далеко – рядом с автоматом. То есть она все это сказала вслух, и никто на это не отреагировал. А прохожие подумают, что у нее шизофрения? Как обидно. Она ушла и даже не предупредила, что уходит. Как она такое ненавидела! Ведь это очень больно. И почему не придумали расстрел за молчание? За уход без объяснения. Тишина.
Но именно сейчас она не способна была разозлиться и могла лишь жестами показать злость. Внутренне Мари была все же счастлива, любила всех и хотела обнять кого-то и потанцевать. Это очень хорошо. Она это любила. Ей это нравилось. Мари смотрела на девушку и уже хотела мысленно отомстить ей. Придумать историю о том, как она, Мари, знаменитая и успешная, богатая и счастливая, не отреагирует на ее слова. Нет, не потому что не расслышит их, а потому что она не захочет отвечать. У них будет разный социальный статус. Мари заметила, что автомат не срабатывает. Девушка несколько раз нажимала на одну и ту же кнопку. Еще засунула деньги. Нажала. Ничего не выходило. Нажимала все кнопки подряд, качала головой. Ничего.
А Мари сидела и отчистила каблук от жвачки. Зажмурила глаза, закрыла ладонями лицо. Еще раз посмотрела на девушку, стоящую возле автомата. Встала и, к своему удивлению, направилась к ней.
– Не выпала? – спросила Мари с искреннем желанием помочь. Ей хотелось подержаться за что-то, поскольку она была пьяная.
– Нет. – Девушка полезла за новой купюрой.
– Давайте приподнимем автомат. Вы слева, а я справа. – Немного качаясь, Мари подошла слева и попыталась сдвинуть его с места.
– Давайте, – девушка улыбнулась в ответ и поглядела на часы, сверив их с главными часами на здании вокзала, посмотрела на Мари и, поправив рюкзак, подошла справа.
Она не была открытой, общительной, способной что-то обсудить с каждым встречным и тут же подружиться с ним. Вспомнить похожую историю из своей жизни. Сходство пережитых эмоций сблизило бы их. Откуда вы родом? Нет ли общих знакомых? Потом вспомнить или выдумать историю своих знакомых. И поддержать и продолжить разговор, хотя Марго и не очень это умела. Ненавидела, когда перебивают, умела выслушать и принять мнение другого. О это непонятное многим, но бесценное для немногих! Из-за несправедливости могла поднять бунт. Больше всего она ненавидела ложь. Она для нее была на уровне преступления, хотя бороться с ней не собиралась.
– Давай на раз, два, три поднимем автомат. – Мари продолжала тянуть и подавать команды.
Они приготовились. посмотрев друг на друга и улыбнувшись.
– Раз, два, три, – Мари тянула изо всех сил. Они приподняли тяжелый автомат. Шоколадка упала. Ура! Обе они запрыгали от радости. Девушка забрала шоколадку, открыла ее, разделила пополам и протянула половину Мари.
– Спасибо, я Мари. – Мари протянула руку для пожатия. Откусила шоколад и будто протрезвела – А почему ты ушла? Я еще не договорила, а ты ушла. Девушка улыбнулась.
– Я Марго. Что ты там хотела сказать? Скажи сейчас. – Она уже доела шоколад и сворачивала обертку.
– Не помню. Я забыла, – Мари посмотрела на нее. В ее глазах была такая же улыбка. Они обе засмеялись.
– У тебя такой большой рюкзак. Ты студентка? – глядя ей прямо в глаза, спросила Мари. Марго улыбнулась и еще раз сверила свои часы и главные часы вокзала. Взгляд Мари не отпускал ее, ждал продолжения разговора. Не увернуться, она ее найдет и догонит.
– Я не студентка. Я художница.
– Вы художница? О Боже. Я всегда мечтала познакомиться с художником. Я… Я всегда мечтала о том, что мой любимый человек будет художником. А я буду его музой, буду вдохновлять. Он будет писать картины. А я буду заботиться о доме, о детях. Создавать уют. – Мари очень волновалась. Это была ее мечта. В мыслях она рисовала счастье с мужем-художником, мечтала о том, как они будут вместе путешествовать, как она будет помогать ему во всем. А главное – как они будут счастливы.
– Чтобы было вдохновение, не обязательно жить в уюте. Иногда хватает просто злости, – Марго еще раз посмотрела на главные часы. Опустила голову. – У меня нет постоянного дома и уюта, но я пишу картины. Они продаются.
Марго начала поправлять лямку рюкзака. Она смотрела вслед уходящим поездам. Ей хотелось сделать пару шагов в сторону и не оборачиваться. Но Мари, слегка икнув, продолжила беседу.
– А какие картины ты пишешь? Я знаю, художники пишут картины. Что ты пишешь? – Она мечтала познакомиться с художником и ощущала прилив счастья.
– Я пишу картины в стиле неоэкспрессионизма, – Марго улыбнулась, заметив, что Мари не имеет о нем представления. Как и многие, когда узнают, что она художница, и не понимая, о чем речь, кивают головой и добавляют: а вот мне нравится «Джоконда» Леонардо да Винчи. Да! Будто живая.
– Тебе, наверное, нравится «Джоконда» Леонардо да Винчи. – Марго уже предугадывала ответ. Слишком мало тех, кто не боится признаться в том, что не разбирается в искусстве. Таких людей мало. А еще меньше тех, кто может признать свои ошибки.
– Нет. Я только слышала об этой картине… А правда Леонардо да Винчи писал картину с себя? – Мари слегка икала, но не сводила взгляд с глаз Марго. Чтобы никуда не ускользнули.
– Я не знаю. Он уже дано умер. Я не смогу спросить. А версий очень много, – Марго начала рассматривать прохожих. Заметила, что плохо завязан шнурок на кедах. Нагнулась, чтобы перевязать шнурки. А может, потом она пойдет в туалет или купить бутылку воды, или решит успеть на поезд в другой город?
– Почему? – Мари растерялась. Удивилась. Наклонилась, чтобы быть на одном уровне с Марго. Смотрела, как она перевязывает шнурок. Держала взглядом, хотела взять ее за руку и не отпускать. Смотреть в глаза и не отпускать. Если есть важные дела – все равно не отпускать. А если не удержала, то притвориться мертвой и лежать. А она подбежит: «Что с тобой, что с тобой?» А в ответ: «Вот видишь, ты не осталась со мной, а я издохла. Теперь лежу, я стану прежней только если ты останешся со мной, а попробуешь убежать – опять издохну».
– Леонардо да Винчи родился в 1452 году. – Марго еще раз посмотрела на вокзальные часы.
– А, ты торопишься. Я думала, ты вообще не хочешь разговаривать со мной. – Мари рассмеялась. Спьяну она упала на асфальт и продолжала смеяться. Поняла, что не сможет подняться. Осталась сидеть. И еще больше смеялась. Марго не удержала улыбку. Протянула руку и помогла Мари встать на ноги.
– У тебя такое чувство юмора. Обожаю творческих людей. А я люблю природу. Люблю горы и озера, и лес. Это моя мечта: нарисовать картину вместе с художником. Чтобы на ней были и горы с белыми вершинами, и зеленый лес. А снизу озеро.
– Она закрыла глаза и показала руками, как будет выглядеть придуманный ею пейзаж. Открыла глаза, повернулась к Марго. Взяла ее за руку.
– Ты сможешь мне помочь когда-нибудь? – Мари понюхала ее руку, вдохнула. – Твои руки пахнут краской. Как приятно. Марго до отвращения ненавидела лесть. Лучше честная агрессия, чем фальшивая улыбка или похвала.
– Возможно, последний раз я писала позавчера. За два дня ничего не могло измениться. И моюсь я редко.
– Обожаю запах краски, он прекрасный. Скажи, ты можешь мне помочь? Нарисовать для меня картину? – Она ощупывала руку Марго, изучая каждую косточку. Та высвободила руку.
– Мне неприятно, я ненавижу щекотку. Я не могу тебе пообещать. Если у меня будет время, настроение, то возможно. Но возможно, что и не будет. Такое тоже может быть, – она пожала плечами.
Как хорошо, что поезд прибыл с опозданием в 3 минуты.
Марго прошла вперед. Мари хотела идти с ней, но из-за идущих навстречу спешащих людей шла позади Марго, не могла догнать ее и заглянуть в билет. Если повезет, они окажутся на соседних местах.
Не повезло. Соседом Марго был немолодой мужчина. Он держал руки на своем круглом животе. На его висках была легкая седина. Морщин на лице было не слишком много. (Казалось, он легко встречал и провожал происходившие в его жизни неприятности.) Большими карими глазами он осматривал каждого проходящего. Нос и подбородок выпирали и если бы росли дальше, то срослись бы. На нем была клетчатая рубашка, заправленная в джинсы. На шее висела толстенькая золотая цепочка, которая должна была показывать социальный статус ее носителя.
Он пропустил Марго. Она положила рюкзак и заняла свое место рядом с окном.
– Извините, пожалуйста, – слегка дотронулась до него Мари, – мы с подругой по ошибке взяли билеты в разных местах. Вы можете поменяться со мной билетами? – она протянула билеты и показала место. Посмотрела на Марго. Марго удивленно смотрела и на соседа, и на Мари.
– Что? Я за это место деньги заплатил. – Мужчина жевал жвачку. Он смотрел на Мари, словно ожидая чего-то.
– Я вам доплачу. Сколько? 20 евро хватит? – Мари открыла кошелек, надеясь на то, что он скажет: ничего не надо, вы же подруги.
Но он жадным взглядом смотрел на кошелек.
– 30, и давайте билет. – Мужчина по-прежнему держал руки на животе, заглядывая в кошелек, жевал жвачку, немного приоткрывая рот.
Она отсчитала 30 евро. Поменяла билет. Уложила сумки. Глубоко вздохнула. Марго все время молчала и ждала хоть какого-то объяснения. Когда они успели подружиться? Нужна ли ей подруга?
– Вот старый еврей, за 30 евро продал место, а мог бы и уступить бесплатно. Какая разница, где сидеть? – Она покачала головой. – У меня сосед через этаж живет, тоже еврей. Никогда никому не помог. Такой жадный, и копейки бедному не подаст. А если честно, – она наклонилась к уху Марго и сказала шепотом, прикрывая ладонью рот, – я ненавижу евреев. – Подняв брови, она махнула рукой, будто к ней муха пристает, и поморщилась.
– Да, я вижу, ты ненавидишь евреев? – Марго с сожалением покачала головой.
–Да. Их во всем мире ненавидят. Жадные, меркантильные, нечестные.
– О. Это ужасно. За такие качества. Нечестные и меркантильные. Да и правда, за это весь мир может их ненавидеть. Да, – продолжила Марго после небольшой паузы, – я хочу задать вопрос тебе. Тебе. Сколько евреев… Давай считать всех жадных, меркантильных и нечестных людей евреями, и ответь, пожалуйста. Но можешь и не отвечать, если у тебя остались неприятные воспоминания. Или ты просто не захочешь. Сколько евреев тебя обидели в жизни? – она приготовилась загибать пальцы для счета.
Мари попыталась вспомнить и после продолжительного молчания продолжила:
– Ну… только этот. Мерзкий. Ты же видела. Он за 30 евро мне продал место. А мог и бесплатно пересесть, – последние слова она произнесла громче, посмотрев на него.
– Я видела и слышала весь разговор. Он не обидел тебя. Он предложил тебе сделку. Ты – деньги, он – место. А вот если бы он взял деньги и не поменялся с тобой билетами, тогда бы он тебя обидел. Ты можешь его называть как хочешь. Но мне он не показался мерзким. Он такой человек и так живет. И ты могла отказаться. Заняла бы свое место. Цена которого не отличается от цены моего билета и его билета. Ты могла сохранить деньги. Но это был твой выбор. Он мог и отказать. Продать место или отказать – это было его решение. Для некоторых людей шаг к счастью – это принятие решения или мнения других людей. А у тебя, я так вижу, обида.
Мари молча покачала головой.
– А теперь ответь на вопрос. Сколько евреев тебя обидели? В твоей жизни. – Мари молчала. – Кажется, никто из евреев тебя не обидел.
У Мари вырвался вопрос:
– Но почему во всем мире их ненавидят? Потому что они самые богатые и нечестные.
– Большинство богатых людей – это экономные люди, те, кто умеет откладывать деньги и приумножать их. А нечестных людей много. Скажу, как думаю я. Люди, умеющие копить деньги, евреи, отличаются от других: мысль о том, что отложенные деньги где-то лежат, доставляет им удовольствие. А другим доставляет удовольствие мысль о том, что на отложенные деньги они осуществят какие-то желания: купят сумку, платье, поедут в отпуск и так далее. – Марго смотрела в глаза Мари. Она видела в ней частичку человеческого стада, во всем следующую за общественным мнением. И это неплохо. Зачем пастуху еще один пастух?
– Ну а почему их тогда ненавидят во всем мире?
–А откуда взяли, что евреи плохие? Из истории известно, что Иуда был евреем, но не стоит забывать, что Иисус тоже был евреем. Значит, бывают евреи хорошие и очень добрые, готовые прийти на помощь. И среди неевреев есть те, кто поцелует, а потом потихоньку плюнет в спину. Марго смотрела в окно. Мари сидела и молчала. Как Марго удалось переубедить ее за три минуты? Какое-то необъяснимое состояние в душе. Такого Мари раньше не ощущала. Она почувствовала какую-то свободу, пустоту и легкость. И, кажется, счастье. Это было сравнимо с волшебством. Ей захотелось улыбнуться. Она улыбнулась. Глубоко вздохнула и выдохнула.
– Марго, я не знаю, что говорить. У меня какое-то чувство непонятное. Не знаю. Я хочу спросить у тебя. Я хочу с тобой подружиться. Можно? Давай дружить?
Марго смотрела в красивые глаза Мари. Видела ее стройное тело, светлые локоны, красивую, ухоженную и надушенную кожу. И пьяный взгляд. Этот взгляд говорил: ей нужна помощь. Но Марго уже давала себе обещание не помогать людям, если это не экстренно. И иногда в жизни случается так: когда ты помогаешь людям, они превращают тебя в жертву.
– Мари, я не обещаю тебе. Да и подруга я плохая. Я не люблю проводить время с кем-то, вместе куда-то ехать, веселиться. Я трачу это время на себя. Держи мою визитку. Я не знаю, может и не надо это делать. В общем, я хочу тебе дать свою визитку. Но предупреждаю, телефон я беру очень редко. – Марго протянула визитку. Это была белая карточка, без рисунка, с большой черной буквой М и номером телефона.
– Спасибо большое. – Мари от радости обняла Марго.
– Мари, расскажи про себя. – Кто она, бросающаяся в глаза своей молодой красотой, с отчаянным взглядом? Мари закрыла лицо руками. Покачала головой. Расправив кудри, посмотрела по сторонам.
– Нет, Марго, я еще не настолько пьяна. Но когда-нибудь я тебе расскажу. – Она продолжала качать головой. – В моей жизни нет ничего интересного. Расскажи про себя. Ты художница. Как же я обожаю этот запах краски! Расскажи. Где ты живешь? В этом городе?
Марго посмотрела на часы. Постучала по ним. Посмотрела на Мари.
– Моя квартира, мой дом находиться в Листоне. Это далеко от этого города, где-то 200 километров. А живу я везде. В поездах. В отелях, на заказах, у людей. Работа и есть мой дом. У меня есть менеджер, которым я в последнее время недовольна. Ему звонит заказчик и спрашивает, что я умею рисовать. – Марго слегка улыбнулась. – Оформляет заказ. Менеджер звонит мне. И рассказывает, куда ехать, что нарисовать и сколько мне заплатят. Сейчас я еду на очередной заказ. Нужно нарисовать что-то для интерьера.
– Как это здорово, ты будешь придумывать интерьер. Я представляю. Ты стоишь и смотришь на комнату и решаешь, где будет стоять диван, стол, какие будут занавески, цветы.
– Нет. Эта профессия называется «интерьерный дизайнер». А я художник. Я приезжаю к заказчику. И почти всегда там готовый интерьер. Осматривая комнату, я рисую что-то подходящее. Если заказчик хочет портрет, то я осматриваю заказчика. И рисую.
– Марго, ты такая интересная, я хочу выпить за нашу встречу.
Они распили маленькую бутылку красного вина. Глаза Мари закрылись, она уснула. Рот ее слегка приоткрылся. Голова оперлась о плечо Марго. А Марго достала наушники и начала наблюдать за тем, как в окне мелькают люди, дома, города, деревья, дома, города, деревья, люди…
Знакомство
Взгляд Мари привычно задерживался на всех проходящих мимо нее людях, ее глаза были прищурены, губы – крепко сжаты. Мари тошнило. Она пила много алкоголя, ругала себя за это и в глубине души боялась, что переступит грань алкогольной зависимости. В этот раз Мари выпила много разного. Даже не смотрела, что пила. Просто заливала в себя спиртное, как бензин в бак машины. Заливала и закрывала рот. Она не умела пить, а точнее, ее организм не хотел пить, не хотел принимать алкоголь. Спиртное всегда пыталось выбраться наружу. Не пускали сжатые губы и рука, зажимающая рот.
Весь обряд поглощения алкоголя уже был пройден. Ей было хорошо, очень хорошо, ей было потрясающее хорошо. Состояние счастья и полета. А самое главное, она внутренне чувствовала себя свободной. Ей было наплевать на окружающих и на то, что они подумают о ней. Она любила пить и ощущать это состояние свободы. Мари сидела на скамейке. Мимо нее равнодушно проходили и пробегали люди. Она лишь успевала подмечать стиль их одежды, какие-то движения. И из понравившегося запоминала что-то для себя. Это для нее значило развиваться, становиться лучше, расширять горизонт. Мари казалась, что в ее годы у нее еще не сформировался характер, и в каждом она могла подметить что-то интересное. Четкого и твердого мировоззрения у нее не было. Мари любила наблюдать за людьми с сильным характером и твердым мнением и пыталась окружать ими себя, но они не старались дружить с ней. Она была как неисправное оружие, стрелять из него нельзя, а если оно выстрелит, то и солдата поранит, и снаряд вверх улетит. А она этого не замечала.
Ее тошнило. Она сдвинулась на край лавочки, чтобы не сдерживаться, если вырвет. Кружилась голова. Мари посмотрела направо, головокружение и тошнота не проходили. Посмотрела налево, закрыла глаза, ее кружило как на карусели. Посмотрела в небо. Вдыхала, Выдыхала. Странное, но уже привычное дело: напиться в середине дня. Противно, горько, алкоголь обжигает гортань. Фу. Ей хотелось выпить всегда, когда в душе было неуютно. По утрам было совсем плохо, болело все, каждую клеточку тела как будто тошнило. Все было плохо. Хотелось остановиться и «перезагрузить» жизнь. А самое лучшее – заново родиться в счастливой и богатой семье. Но время шло дальше. А она не была счастлива и богата. И постоянные обещания самой себе: это последний раз. Она должна что-то поменять. Завтра она поменяет все.
Ну, или через неделю. Время еще есть. Она никуда не спешит. К октябрю успеет. Планы на жизнь появлялись по обстоятельствам. Например, понравился какой-нибудь фильм – по его мотивам возникали новые планы, мечты вырисовывались в голове в виде картинок. Да! Точно! Именно этого она хотела. Через несколько дней воодушевление проходило. Мечты надолго забывались. Иногда потом вспоминались опять. У нее не было какой-то большой цели или злости, мотивирующей на долгие годы. Она просто хотела стать знаменитой и богатой. Все знаменитые люди – очень красивые, богатые и счастливые. Хотела иметь мужа, дом, машину, красивую сумку. Только вот что делать, чтобы стать знаменитой и богатой, она еще не решила. Петь она не умела. Рисовать – тоже. Спорт закончился еще в школе на уроках физкультуры. Музыка? Она не умела играть на музыкальных инструментах. Может, попробовать стать моделью и актрисой.? Мари хотелось всегда оставаться двадцатипятилетней, но ей уже было на 2 года больше. Она ненавидела дни рождения. Ее пугала быстротечность времени. Ей казалось, что нужно все успеть до тридцати. Стать богатой и знаменитой, выйти замуж, построить дом, родить детей. И все это до тридцати лет. А после – наслаждаться жизнью. Она боялась не успеть, не дождаться своего счастья. У нее не было денег, славы, мужа, детей, машины, дома. Поэтому она чувствовала себя несчастной. Алкоголь помогал ей забыть об этом. Иногда она разговаривала сама с собой, не замечая этого. Осознав, что ее губы шевелятся и внутренние эмоции заметны окружающим, сразу же прекращала. Стоило только подумать о ком-то или увидеть что-то, как тут же в ее голове зарождались истории о любви, о том, что она знаменита и богата. А иногда Мари вспоминала ситуации, в которых явно проиграла спор или опозорилась. Тогда она представляла, как надо было поступить в той или иной ситуации с пользой для себя. При этом Мари представлялась самой себе мудрой и привлекательной женщиной, интересной собеседницей. У нее гениальные мысли. Она может дать полезный совет. Ей нравилось представлять себя такой, и эти мечты постепенно вошли в привычку.
Сейчас Мари просто сидела на краю лавочки и поворачивала голову, когда подступала тошнота. И ждала свой поезд. Дальше было как всегда. Люди проходили мимо, ели, курили, обнимались, смотрели на часы. Все события разворачивались вокруг нее. Вокруг, без нее. Она мечтала, ждала, что с ней обязательно должно случиться что-то хорошее. Но ничего не случалось, и она продолжала пить. Пыталась начать все с понедельника… нет, точно с завтрашнего дня. Ругала себя за столь отвратительное поведение. Но постоянно утешала себя и старалась найти оправдание неприятностям, которые обрушивались на нее и которые ей было суждено перенести. Все это вертелось в ее голове, и она думала: «Может, уже поздно начинать все сначала? Или не поздно, просто сегодня неподходящий для этого день?» Да и для начала у нее не было и нет плана. Этот план сначала надо придумать. Но это не так просто, очень многого хочется. Но если все сбудется, она сразу обретет счастье. У нее все получится для достижения цели. Да! Точно! Завтра она напишет план. И будет действовать. И добьется всего. А сегодня она хочет отдохнуть. Очень сложный день был. Был противный день. Она испытала унижение от человека, которого любит. Или который ей помогал существовать. Во всяком случае, деньгами. Она не работала. Он платил за квартиру, за одежду, за рестораны, за такси. В ответ требовались ее ласка и любовь. Она была его любовницей. Осознанно давала любовь в обмен на содержание. В какой-то момент Мари все устраивало. Но она хотела выйти за него замуж, родить ребенка, чтобы на 18 лет закрепить свое стабильное и беспечное положение. Как она считала, он не из тех, кто смог бы отказаться от детей. А в случае развода официальное замужество могло бы принести ей неплохой кусок. И бизнес можно было бы открыть. Таковы были ее планы в начале отношений. И, конечно, мечтала стать знаменитой и богатой. И тогда вообще никто ей будет не нужен. Она уже сама станет богатой. И будет делать все, что захочет. И будет с кем захочет… хотя вряд ли – наверное, этому помешают преданность, зависимость или страх. Мысли о разврате гуляли в ее голове, как и у многих, но оставались нереализованными.
Мимо продолжали идти люди. И она смотрела на окна, поезда, на людей, на их обувь, чемоданы, на выброшенный мусор… Она обратила внимание на мужчину лет сорока-пятидесяти, который искал что-то в мусорном баке. Куртка на два размера больше, застегнута только на кнопки. Волосы с заметной проседью аккуратно уложены на прямой пробор. Голубые глаза смотрят испуганно. В джинсы въелась застарелая грязь. Кроссовки когда-то были белыми. Мужчина нашел алюминиевую банку, потряс в надежде на то, что в ней что-нибудь осталось. Пустая. Положил в один из двух пакетов. Махнул рукой и переложил в другой пакет. Она загадала: если он пройдет мимо нее, она даст ему денег. Он пошел в обратную сторону, заглядывая в мусорный бак. Старался делать вид, что он тут случайно, просто хочет что-то выбросить или вчера нечаянно выбросил что-то очень важное и ищет теперь. Он боялся показывать, кем был в прошлом, какая у него теперь отчаянная жизнь, пытался сделать вид, что все хорошо. Но понимал, что уже все потеряно. Печальная, тяжелая жизнь тянула его за собой. Наконец он завернул за угол и исчез.
Больше всего она боялась стать такой же. Временами это сильно мотивировало ее. Но вскоре лень возвращалась, и жизнь опять шла привычной колеей с радостями и неприятностями, удачами и невзгодами, смехом и слезами. Все, что нам суждено, мы должны принимать. От судьбы не уйдешь. В это верили и она, и этот мужчина, и много миллионов людей на планете.
Друг за другом проходили мимо нее люди. Просто шли мимо. Будто каждому раздали задание, и им нужно его выполнить. Вот прошел красивый мужчина. Она осмотрела его с ног до головы. Модные очки. Густые волосы. Лицо приятное, симпатичное. Рубашка нежного голубого цвета. Куртка. Красивая спортивная фигура. Джинсы. Хорошие туфли. Но как рядом с таким человеком оказалось это маленькое чудовище, на три головы ниже его? Страшная, безобразная, безвкусно одетая девушка. Отвратительно. И как хорошо смотрелись бы они вместе: он и Мари. Как счастливо они проводили бы дни. И какие красивые дети бы были у них. Вечерами они бы вместе читали книги. Её нога была бы закинута на его ногу. Мари всегда старалась бы стянуть на себя одеяло. А он бы мерз и каждый раз его поправлял. А в отпуске они гуляли бы по пляжу, провожали бы закат солнца. И она бы набирала в ладонь воды и брызгала на него, а потом он её, и они смеялись бы, а потом целовались бы. И каждое утро они начинали бы с поцелуя. Ах, этот прекрасный отпуск. Он незабываемый! А потом, через месяц после возвращения, она бы увидела, что беременна. Ах, как бы был он счастлив! Он бы сразу же встал на колени и сделал ей предложение. И какая она была бы красивая невеста. Такое шикарное белое платье. Все вместе за одним столом. Какое это счастье! Но рядом с ним такое чудовище. Как он мог сделать такой выбор?
Еще один глоток из маленькой бутылочки, чтобы успокоить нервы.
Она продолжила разглядывать проходящих мимо нее людей. Взгляд остановился на одном мужчине. Он заметил это и от неловкости начал себя осматривать.
Проходил парень азиатской внешности в джинсовой куртке, широких штанах, белых кроссовках. В глазах страсть и на лице улыбка. Он выглядел счастливым.
Прошли три девушки, одинаково одетые. В кожаных куртках, джинсах в обтяжку и кроссовках. Над чем-то смеялись, о ком-то говорили. И кого-то любили.
Прошла еще одна девушка. Красивая. Нежные локоны. Белая майка и кожаная куртка хорошо сидели на ее стройном теле. Джинсы обтягивали ровные красивые ноги, но все портили отвратительные туфли. Она это знала и неловко себя чувствовала. Даже босиком она выглядела бы как принцесса. Она тоже прошла мимо.
Проходили полицейские. Мужчины. Один пил кофе. Поднося стакан ко рту, он осматривал толпу людей, выходящих из поезда. Отпивал. Прищуривал глаза, разглядывая кого-то. Возможно, ему казалось, что он выглядел очень мужественным, загадочным, крутым. Другой держал руки на ремне. Никого не рассматривал. Пустой взгляд голубых глаз был направлен вдаль. Вдруг заметил ее, смотрящую на них. Подмигнул ей и продолжал глядеть на нее. Она перевела взгляд в сторону. Еще раз посмотрела на него. Он продолжал разглядывать ее. Она ему понравилась. Внутри у нее все заиграло. Боковым зрение Мари следила за ним. Она поджала губы, поправила прическу и изобразила усталость после рабочего дня. Он еще смотрел на нее. Да! Да! Ты уже влюбился! А я все-таки красивая. Если в меня даже полицейский влюбился. Сейчас он еще долго будет разглядывать меня, спрячется за кафе и будет долго смотреть. Приедет мой поезд. Он подойдет к контролеру и заставит его выдать мои данные, номер билета. Через базу данных узнает мой номер телефона, адрес. Узнает, что я люблю. Долго будет мучиться и хотеть позвонить, бояться, что я отвечу, а он не сможет и слова произнести. Осмелится и дрожащим голосом пригласит меня на свидание. И из другого города после работы будет ездить ко мне. Нет! Будет ездить каждый день. Будет смотреть в бинокль или через какие-то свои полицейские штуки, следить за мной в надежде познакомиться. Куда бы я ни пошла, всегда буду как будто случайно встречаться с ним. А на самом деле он станет следить за мной. И каждый раз под дверью буду находить цветы с запиской: «Я тебя очень сильно люблю, ты очень красивая». И когда я буду гулять по улице, позади меня будет идти он. Я обернусь, а он улыбнется. Вор вырвет у меня сумку, а он побежит и поймает вора. Нет! Я буду сидеть с Робертом в кафе, он обидит меня, и я заплачу. А этот полицейский подбежит и ударит Роберта в лицо, тот упадет. А полицейский обнимет меня. Такие мысли приносили ей наслаждение.
Она любила мечтать о прекрасной жизни, где она всеми любима, счастлива, богата, знаменита, про нее всегда говорят хорошо, с неё хотят брать пример, она совсем не жадная, кому-то может помочь, научить чему-то полезному. Мари захотела еще раз убедиться в том, что полицейский смотрит на нее влюбленными глазами. Но полиции уже не было. Посмотрела вокруг, нигде их не было видно. Неужели он не поборется за нее, за ее внимание? Слабый и ничтожный негодяй. 100 % – у него невыдающееся мужское достоинство. Наверное, боится. Слабак. Мы когда-нибудь еще встретимся. Ты будешь, как и раньше, ходить по улице. А я выйду из кафе, роскошно одетая и знаменитая. Ты будешь на меня долго смотреть. Но я не посмотрю на тебя, потому что я тебя даже не замечу.
Достала маленькую бутылочку коньяка. Еще раз посмотрела вокруг. Рядом стоял только мужчина с небольшим чемоданом. Волосы короткие, ровно подстриженные. Строгий костюм. Все было выглажено, вымыто, вычесано, выстирано и аккуратно сидело. Он ел пищу из китайского ресторана в здании вокзала; запах еды из этого ресторана оставался висеть в воздухе и после окончания рабочего дня. И даже ел он как-то аккуратно. У такого человека не увидишь затертых манжет или дырочки, не замеченной или скрытой хозяином. А увидишь – он удивится: ну надо же, как я ее не заметил! И сам поругает себя: лентяй, вот так и знал, что заметят, первое, что сделаю, когда приду домой, – зашью все дырки. Или он был так жадно занят едой, или не нашел в Мари ничего интересного.
В ее голове промелькнуло: «Дурак». Несколькими глотками Мари допила бутылочку. Закрыла рукой рот, закрыла глаза и вздрогнула. Сейчас будет легче, и дышать свободней станет. Спиртное ослабит вожжи. И кони-мысли рванут вдаль. Она опять на время станет свободной, счастливой, независимой. И тут Мари заметила на блузке пятно от красного вина. Ну почему такое случается только с ней? Это мерзкое пятно испортило весь ее привлекательный вид. И как будто хотело отравить всю ее жизнь. Мари потерла его бумажным платком. Она распустила волосы, чтобы прикрыть пятно. Ничего не помогало. Оно все равно бросалось в глаза прохожим. Она вздохнула, закрыла глаза и продолжила ждать поезд. Рядом подсела молодая пара с большим чемоданом. Голова молодого человека недавно была обрита. Слегка отросшие волосы обрисовывали лысину. За очками были видны карие глаза. Из-за коротких и светлых ресниц они казались двумя жирными точками. Бороды и усов он не носил. На правой щеке, возле носа находилась бородавка. Она не раздражала, не умиляла, но сразу бросалась в глаза. На нем были дорогие туфли. Значит, и очки тоже дорогие, решила Мари. Одет он был в строгий костюм. Не толстый, однако и не стройный: надо бы заняться собой, немного сбросить вес, через месяц спорт будет вписан в его график. Он не был хорош собой, но и не был плох, мужчина как мужчина. В полном расцвете сил, у него еще многое впереди. Мужчина посмотрел на Мари, потом еще раз. Его подруга была некрасива и лишена обаяния. Такое чувство, что до встречи с ней он был одинок, и она заняла в его жизни пустующее место. Она создавала впечатление порядочной женщины. Ее короткие, до плеч, волосы были аккуратно уложены. На ней были зеленый пуловер и синие джинсы, на ее шее – аккуратно повязанный платок. Возраст, когда уже можно расстроиться из-за упущенных возможностей. Мужчина посмотрел на часы и на Мари, потом посмотрел еще раз. Она знала, как отвечать на такие взгляды, ее мимика была отрепетирована перед зеркалом. Как же ей нравилось ловить такие взгляды, а потом мечтать! Она придумывала истории любви, где он умирает от счастья, когда рядом она, он предан только ей. Он будет любить ее вечно, говорить каждый день, что она самая красивая, это для него будет привычно, как утром чистить зубы. А она вдруг от неожиданности улыбнется и скажет: «Правда?», желая еще раз это услышать, а мужчина ответит: «Правда, ты у меня самая красивая».
Мужчина еще раз посмотрел на Мари. Он стал вести себя активнее; в природе такое поведение должно привлекать самку: повернул голову, положил ногу на ногу. Правда, чувствовалась бездарная актерская игра. Он старался изобразить из себя жизнерадостного парня, который имеет отличное чувство юмора, занимается спортом, достиг в жизни многих успехов, образован, без вредных привычек, любит путешествовать, разбирается в винах, любит ездить на велосипеде и ищет девушку от 20 до 25 лет для частных встреч на ее территории. Мари это веселило. А его девушка злилась, она встала, чтобы поправить пуловер и посмотреть, на кого так отвлекается ее мужчина. Мари была красивее, и это понимали обе. Мужчина не переставал посматривать на Мари, на несколько секунд задерживая взгляд. Наконец Мари улыбнулась ему, ответ не заставил себя ждать. Осмелевшая от алкоголя Мари посмотрела мужчине в глаза. Она улыбалась, накручивая на палец локоны, и прищуривала глаза.
– Ой, извините. Не подскажете, сколько времени? – Она страстно смотрела на мужчину и с ехидством чувствовала раздражение девушки.
– Halb zehn (половина десятого), – жестикулируя, быстро ответила девушка по-немецки и добавила что-то еще. Мари не понимала немецкого. Сказанное пролетело мимо ее ушей. Девушка подчеркнула слабость собеседницы: мол, ты красива, а я умна. На тебя можно долго смотреть или даже куда-то поставить. А я умна.
Такие женщины постоянны и однообразны. Они живут своими правильными целями, они умеют любить, но без страсти, без необдуманных поступков. Их поведение всегда предсказуемо. Они преданны на всю жизнь. Или они рожают, причем не одного ребенка, а нескольких, занимаются хозяйством, всех накормят и напоят, а вечером еще и вышьют крестиком все полотенца и наволочки или свяжут носки, шапки и свитер. Или не будут заводить детей, займутся карьерой, но будут любить мужа. Накормят его, напоят, поедут всюду, куда он позовет. И корзину с едой понесут, и огонь разожгут, и палатку поставят, причем все сделают правильно.
Пьяная Мари не сразу поняла, что произошло.
– Что, простите, – Мари улыбалась, посматривая на мужчину как на ответственного за воспитание его дамы.
– Ах, pardonne, madame, я вижу, вам не знакомы иностранные языки, а то бы мы с вами могли поговорить на японском, венгерском, итальянском. – Девушка на мгновение замолчала, – я совсем забыла купить себе в дорогу книгу. Надо дочитать все сочинения Достоевского. Пойдем купим. А то она не перестанет на тебя смотреть, – обратилась девушка к мужчине.
Они встали, забрали чемодан и ушли. Мужчина хотел посмотреть на Мари, но не сделал этого.
– Да пошла ты, – вполголоса прошептала Мари, – зато я красивее тебя. И парень твой на меня смотрел.
А Мари начала воображать сладостные картины.– Когда я стану знаменитой и богатой, ты будешь сожалеть о том, что не остался со мной. Однажды ты будешь проходить в магазине мимо отдела журналов. И увидишь, что на обложке журнала – я. Будешь гордиться и рассказывать всем, что когда-то сидел рядом со мной. И сожалеть о том, что не остался и не заговорил. А твоя всезнающая подруга станет еще толще и страшнее. Каждое утро ты будешь просыпаться, смотреть на нее, страшную, и сожалеть, сильно сожалеть и плакать о том, что не остался со мной, и с наслаждением вспоминать мой взгляд на тебя. И плакать будешь. А я выучу все языки, венгерский немецкий, французский. И какой еще там? А, японский – и японский выучу.
– Да пошли вы все. – Мари достала еще одну маленькую бутылочку. Сделала два глотка. Зажала рукой нос и рот. Закрыла глаза. Вздрогнула. Сегодня тяжелый день. Она ничего не хочет делать, только отдыхать, сегодня был стресс, нужно подлечить нервы.
Ей так легко. Хочется смеяться. Вдыхать и выдыхать. Летать. И петь. Ей хорошо. Она счастлива. Проходящие мимо нее люди и не знают, что она счастлива. А она счастлива. Кто может петь и танцевать – только счастливый. Сейчас она пьяна. Пьяна и счастлива. И кажется, все у нее есть для счастья. Но. Страх того, что все так и останется на своих местах, преследовал ее. И отпускал только когда она была пьяна. Тогда ей становились безразличны общественное мнение, оценка собственной личности, любовь, зло – все тонуло в алкоголе. И наступало временное счастье. Она пила, потому что ей нравилось быть счастливой. Сегодня она хотела быть счастливой. Завтра – новый день, новые мысли, новая жизнь. Надо пережить сегодняшний день. Этот сложный день. Она сегодня себя даже не ругала, а, наоборот, подбадривала и успокаивала и официально разрешила себе выпить.
Мари была любовницей Роберта. Уже пять лет. Три года назад узнала о том, что он женат. Два года назад сделала аборт. Три часа назад впервые встретилась с его женой.
Вот только бы не пропустить свой поезд. Немного качаясь, она взглянула на часы. Билет. Где он? В кармане? Нет. Наверное, в сумке. Ее сумка была с двумя ручками, коричневая, дорогая, среднего размера. Как же Мари ненавидела ее. В сумке было все, и не было ничего. Она, немного занервничав, начала выкладывать все на лавочку. Нашлась давно утерянная помада. Рассыпалась мелочь. И нашелся билет. Все вывалившееся, все эти старые квитки, фантики и носовой платок, она засунула назад. Успокоилась. Промелькнула мысль: потом разберу сумку, сейчас не до этого.
Прилетали голодные голуби и медленно приближались к сидящим вокруг людям в надежде на выброшенный кусок хлеба. Боялись, но все же приближались. Ах, если бы голуби умели говорить. Но и тогда бы они бы ничего не сказали. А так же подходили бы своими мелкими шажками и ждали, что кто-то кинет им хлеб. И злились на жадных людей. Мари огляделась, чтобы убедиться в том, что никто не смотрит на нее. Никто. Каблук задел жвачку, которую только что выбросила сама. Удивилась. Покачала головой. Глубоко вздохнула с сожалением. Начала отчищать каблуком асфальт от прилипших кусочков жвачки. И от злости у нее это получилось очень хорошо.
– Ну неужели они никому не мешают и никто их не будет убирать? – от злости она не обратила внимания на то, что сказала это вслух, продолжая отчищать асфальт.
– Их никто не будет убирать. Их не заметят и затопчут.
Она от неожиданности испугалась. Повернулась, чтобы посмотреть, кто ей ответил и следил за ней. Перед ней стояла девушка, лет 20-30. (Когда люди не обременены жизненными трудностями, сложно определить их возраст, подумала Мари.) С огромным рюкзаком на спине. На ней были рубашка в красную клетку с закатанными рукавами, белая майка, джинсы и кеды. Волосы темные, короткие, но плохо уложенные, торчащие во все стороны.
Глаза с глубоким взглядом, красивые, небесно-синего цвета. В ушах по несколько дырок с сережками. Бросались в глаза вытатуированные на руке надписи. Голос был нежный, теплый спокойный, он обволакивал как желе. От нее исходило обаяние, которое сразу притянуло Мари. Такие ей еще не встречались. Или они не замечали ее.
– Их никто не будет убирать. Они никому не нужны. – Девушка наклонилась к Мари и показала пальцем на то, что та еще не успела отчистить. – Видите, вот эта. Уже черная. Ей, наверное, уже больше полугода. А работники убирают каждый день. Прилипшая жвачка может исчезнуть, когда приедет главный начальник. Да и вообще никому они не нужны, – девушка поправила огромный рюкзак и направилась в сторону автомата с шоколадом. Похоже, у нее не было привычки подтверждать свое мнение, что-то оспаривать, доказывать. Она отпускала слова, как гончих псов, они убегали и пробегали мимо собеседника или приласкивались и оставались с ним. А иногда собеседник натравливал своих дворняг, и стоящих она оставляла себе.
Мари отвечала громко, размашисто жестикулируя. Было заметно, насколько она пьяна.
– Да, точно. Эти жвачки убирают только когда приедет главный. Это же неправильно. Надо каждый день убирать. Эти работники ничего не желают делать, хотят только деньги получать. – Она надеялась, что незнакомка поддержит ее и у них завяжется разговор – например, о налогах, о жвачке. Мари повернула голову, девушка уже стояла далеко – рядом с автоматом. То есть она все это сказала вслух, и никто на это не отреагировал. А прохожие подумают, что у нее шизофрения? Как обидно. Она ушла и даже не предупредила, что уходит. Как она такое ненавидела! Ведь это очень больно. И почему не придумали расстрел за молчание? За уход без объяснения. Тишина.
Но именно сейчас она не способна была разозлиться и могла лишь жестами показать злость. Внутренне Мари была все же счастлива, любила всех и хотела обнять кого-то и потанцевать. Это очень хорошо. Она это любила. Ей это нравилось. Мари смотрела на девушку и уже хотела мысленно отомстить ей. Придумать историю о том, как она, Мари, знаменитая и успешная, богатая и счастливая, не отреагирует на ее слова. Нет, не потому что не расслышит их, а потому что она не захочет отвечать. У них будет разный социальный статус. Мари заметила, что автомат не срабатывает. Девушка несколько раз нажимала на одну и ту же кнопку. Еще засунула деньги. Нажала. Ничего не выходило. Нажимала все кнопки подряд, качала головой. Ничего.
А Мари сидела и отчистила каблук от жвачки. Зажмурила глаза, закрыла ладонями лицо. Еще раз посмотрела на девушку, стоящую возле автомата. Встала и, к своему удивлению, направилась к ней.
– Не выпала? – спросила Мари с искреннем желанием помочь. Ей хотелось подержаться за что-то, поскольку она была пьяная.
– Нет. – Девушка полезла за новой купюрой.
– Давайте приподнимем автомат. Вы слева, а я справа. – Немного качаясь, Мари подошла слева и попыталась сдвинуть его с места.
– Давайте, – девушка улыбнулась в ответ и поглядела на часы, сверив их с главными часами на здании вокзала, посмотрела на Мари и, поправив рюкзак, подошла справа.
Она не была открытой, общительной, способной что-то обсудить с каждым встречным и тут же подружиться с ним. Вспомнить похожую историю из своей жизни. Сходство пережитых эмоций сблизило бы их. Откуда вы родом? Нет ли общих знакомых? Потом вспомнить или выдумать историю своих знакомых. И поддержать и продолжить разговор, хотя Марго и не очень это умела. Ненавидела, когда перебивают, умела выслушать и принять мнение другого. О это непонятное многим, но бесценное для немногих! Из-за несправедливости могла поднять бунт. Больше всего она ненавидела ложь. Она для нее была на уровне преступления, хотя бороться с ней не собиралась.
– Давай на раз, два, три поднимем автомат. – Мари продолжала тянуть и подавать команды.
Они приготовились. посмотрев друг на друга и улыбнувшись.
– Раз, два, три, – Мари тянула изо всех сил. Они приподняли тяжелый автомат. Шоколадка упала. Ура! Обе они запрыгали от радости. Девушка забрала шоколадку, открыла ее, разделила пополам и протянула половину Мари.
– Спасибо, я Мари. – Мари протянула руку для пожатия. Откусила шоколад и будто протрезвела – А почему ты ушла? Я еще не договорила, а ты ушла. Девушка улыбнулась.
– Я Марго. Что ты там хотела сказать? Скажи сейчас. – Она уже доела шоколад и сворачивала обертку.
– Не помню. Я забыла, – Мари посмотрела на нее. В ее глазах была такая же улыбка. Они обе засмеялись.
– У тебя такой большой рюкзак. Ты студентка? – глядя ей прямо в глаза, спросила Мари. Марго улыбнулась и еще раз сверила свои часы и главные часы вокзала. Взгляд Мари не отпускал ее, ждал продолжения разговора. Не увернуться, она ее найдет и догонит.
– Я не студентка. Я художница.
– Вы художница? О Боже. Я всегда мечтала познакомиться с художником. Я… Я всегда мечтала о том, что мой любимый человек будет художником. А я буду его музой, буду вдохновлять. Он будет писать картины. А я буду заботиться о доме, о детях. Создавать уют. – Мари очень волновалась. Это была ее мечта. В мыслях она рисовала счастье с мужем-художником, мечтала о том, как они будут вместе путешествовать, как она будет помогать ему во всем. А главное – как они будут счастливы.
– Чтобы было вдохновение, не обязательно жить в уюте. Иногда хватает просто злости, – Марго еще раз посмотрела на главные часы. Опустила голову. – У меня нет постоянного дома и уюта, но я пишу картины. Они продаются.
Марго начала поправлять лямку рюкзака. Она смотрела вслед уходящим поездам. Ей хотелось сделать пару шагов в сторону и не оборачиваться. Но Мари, слегка икнув, продолжила беседу.
– А какие картины ты пишешь? Я знаю, художники пишут картины. Что ты пишешь? – Она мечтала познакомиться с художником и ощущала прилив счастья.
– Я пишу картины в стиле неоэкспрессионизма, – Марго улыбнулась, заметив, что Мари не имеет о нем представления. Как и многие, когда узнают, что она художница, и не понимая, о чем речь, кивают головой и добавляют: а вот мне нравится «Джоконда» Леонардо да Винчи. Да! Будто живая.
– Тебе, наверное, нравится «Джоконда» Леонардо да Винчи. – Марго уже предугадывала ответ. Слишком мало тех, кто не боится признаться в том, что не разбирается в искусстве. Таких людей мало. А еще меньше тех, кто может признать свои ошибки.
– Нет. Я только слышала об этой картине… А правда Леонардо да Винчи писал картину с себя? – Мари слегка икала, но не сводила взгляд с глаз Марго. Чтобы никуда не ускользнули.
– Я не знаю. Он уже дано умер. Я не смогу спросить. А версий очень много, – Марго начала рассматривать прохожих. Заметила, что плохо завязан шнурок на кедах. Нагнулась, чтобы перевязать шнурки. А может, потом она пойдет в туалет или купить бутылку воды, или решит успеть на поезд в другой город?
– Почему? – Мари растерялась. Удивилась. Наклонилась, чтобы быть на одном уровне с Марго. Смотрела, как она перевязывает шнурок. Держала взглядом, хотела взять ее за руку и не отпускать. Смотреть в глаза и не отпускать. Если есть важные дела – все равно не отпускать. А если не удержала, то притвориться мертвой и лежать. А она подбежит: «Что с тобой, что с тобой?» А в ответ: «Вот видишь, ты не осталась со мной, а я издохла. Теперь лежу, я стану прежней только если ты останешся со мной, а попробуешь убежать – опять издохну».
– Леонардо да Винчи родился в 1452 году. – Марго еще раз посмотрела на вокзальные часы.
– А, ты торопишься. Я думала, ты вообще не хочешь разговаривать со мной. – Мари рассмеялась. Спьяну она упала на асфальт и продолжала смеяться. Поняла, что не сможет подняться. Осталась сидеть. И еще больше смеялась. Марго не удержала улыбку. Протянула руку и помогла Мари встать на ноги.
– У тебя такое чувство юмора. Обожаю творческих людей. А я люблю природу. Люблю горы и озера, и лес. Это моя мечта: нарисовать картину вместе с художником. Чтобы на ней были и горы с белыми вершинами, и зеленый лес. А снизу озеро.
– Она закрыла глаза и показала руками, как будет выглядеть придуманный ею пейзаж. Открыла глаза, повернулась к Марго. Взяла ее за руку.
– Ты сможешь мне помочь когда-нибудь? – Мари понюхала ее руку, вдохнула. – Твои руки пахнут краской. Как приятно. Марго до отвращения ненавидела лесть. Лучше честная агрессия, чем фальшивая улыбка или похвала.
– Возможно, последний раз я писала позавчера. За два дня ничего не могло измениться. И моюсь я редко.
– Обожаю запах краски, он прекрасный. Скажи, ты можешь мне помочь? Нарисовать для меня картину? – Она ощупывала руку Марго, изучая каждую косточку. Та высвободила руку.
– Мне неприятно, я ненавижу щекотку. Я не могу тебе пообещать. Если у меня будет время, настроение, то возможно. Но возможно, что и не будет. Такое тоже может быть, – она пожала плечами.
Как хорошо, что поезд прибыл с опозданием в 3 минуты.
Марго прошла вперед. Мари хотела идти с ней, но из-за идущих навстречу спешащих людей шла позади Марго, не могла догнать ее и заглянуть в билет. Если повезет, они окажутся на соседних местах.
Не повезло. Соседом Марго был немолодой мужчина. Он держал руки на своем круглом животе. На его висках была легкая седина. Морщин на лице было не слишком много. (Казалось, он легко встречал и провожал происходившие в его жизни неприятности.) Большими карими глазами он осматривал каждого проходящего. Нос и подбородок выпирали и если бы росли дальше, то срослись бы. На нем была клетчатая рубашка, заправленная в джинсы. На шее висела толстенькая золотая цепочка, которая должна была показывать социальный статус ее носителя.
Он пропустил Марго. Она положила рюкзак и заняла свое место рядом с окном.
– Извините, пожалуйста, – слегка дотронулась до него Мари, – мы с подругой по ошибке взяли билеты в разных местах. Вы можете поменяться со мной билетами? – она протянула билеты и показала место. Посмотрела на Марго. Марго удивленно смотрела и на соседа, и на Мари.
– Что? Я за это место деньги заплатил. – Мужчина жевал жвачку. Он смотрел на Мари, словно ожидая чего-то.
– Я вам доплачу. Сколько? 20 евро хватит? – Мари открыла кошелек, надеясь на то, что он скажет: ничего не надо, вы же подруги.
Но он жадным взглядом смотрел на кошелек.
– 30, и давайте билет. – Мужчина по-прежнему держал руки на животе, заглядывая в кошелек, жевал жвачку, немного приоткрывая рот.
Она отсчитала 30 евро. Поменяла билет. Уложила сумки. Глубоко вздохнула. Марго все время молчала и ждала хоть какого-то объяснения. Когда они успели подружиться? Нужна ли ей подруга?
– Вот старый еврей, за 30 евро продал место, а мог бы и уступить бесплатно. Какая разница, где сидеть? – Она покачала головой. – У меня сосед через этаж живет, тоже еврей. Никогда никому не помог. Такой жадный, и копейки бедному не подаст. А если честно, – она наклонилась к уху Марго и сказала шепотом, прикрывая ладонью рот, – я ненавижу евреев. – Подняв брови, она махнула рукой, будто к ней муха пристает, и поморщилась.
– Да, я вижу, ты ненавидишь евреев? – Марго с сожалением покачала головой.
–Да. Их во всем мире ненавидят. Жадные, меркантильные, нечестные.
– О. Это ужасно. За такие качества. Нечестные и меркантильные. Да и правда, за это весь мир может их ненавидеть. Да, – продолжила Марго после небольшой паузы, – я хочу задать вопрос тебе. Тебе. Сколько евреев… Давай считать всех жадных, меркантильных и нечестных людей евреями, и ответь, пожалуйста. Но можешь и не отвечать, если у тебя остались неприятные воспоминания. Или ты просто не захочешь. Сколько евреев тебя обидели в жизни? – она приготовилась загибать пальцы для счета.
Мари попыталась вспомнить и после продолжительного молчания продолжила:
– Ну… только этот. Мерзкий. Ты же видела. Он за 30 евро мне продал место. А мог и бесплатно пересесть, – последние слова она произнесла громче, посмотрев на него.
– Я видела и слышала весь разговор. Он не обидел тебя. Он предложил тебе сделку. Ты – деньги, он – место. А вот если бы он взял деньги и не поменялся с тобой билетами, тогда бы он тебя обидел. Ты можешь его называть как хочешь. Но мне он не показался мерзким. Он такой человек и так живет. И ты могла отказаться. Заняла бы свое место. Цена которого не отличается от цены моего билета и его билета. Ты могла сохранить деньги. Но это был твой выбор. Он мог и отказать. Продать место или отказать – это было его решение. Для некоторых людей шаг к счастью – это принятие решения или мнения других людей. А у тебя, я так вижу, обида.
Мари молча покачала головой.
– А теперь ответь на вопрос. Сколько евреев тебя обидели? В твоей жизни. – Мари молчала. – Кажется, никто из евреев тебя не обидел.
У Мари вырвался вопрос:
– Но почему во всем мире их ненавидят? Потому что они самые богатые и нечестные.
– Большинство богатых людей – это экономные люди, те, кто умеет откладывать деньги и приумножать их. А нечестных людей много. Скажу, как думаю я. Люди, умеющие копить деньги, евреи, отличаются от других: мысль о том, что отложенные деньги где-то лежат, доставляет им удовольствие. А другим доставляет удовольствие мысль о том, что на отложенные деньги они осуществят какие-то желания: купят сумку, платье, поедут в отпуск и так далее. – Марго смотрела в глаза Мари. Она видела в ней частичку человеческого стада, во всем следующую за общественным мнением. И это неплохо. Зачем пастуху еще один пастух?
– Ну а почему их тогда ненавидят во всем мире?
–А откуда взяли, что евреи плохие? Из истории известно, что Иуда был евреем, но не стоит забывать, что Иисус тоже был евреем. Значит, бывают евреи хорошие и очень добрые, готовые прийти на помощь. И среди неевреев есть те, кто поцелует, а потом потихоньку плюнет в спину. Марго смотрела в окно. Мари сидела и молчала. Как Марго удалось переубедить ее за три минуты? Какое-то необъяснимое состояние в душе. Такого Мари раньше не ощущала. Она почувствовала какую-то свободу, пустоту и легкость. И, кажется, счастье. Это было сравнимо с волшебством. Ей захотелось улыбнуться. Она улыбнулась. Глубоко вздохнула и выдохнула.
– Марго, я не знаю, что говорить. У меня какое-то чувство непонятное. Не знаю. Я хочу спросить у тебя. Я хочу с тобой подружиться. Можно? Давай дружить?
Марго смотрела в красивые глаза Мари. Видела ее стройное тело, светлые локоны, красивую, ухоженную и надушенную кожу. И пьяный взгляд. Этот взгляд говорил: ей нужна помощь. Но Марго уже давала себе обещание не помогать людям, если это не экстренно. И иногда в жизни случается так: когда ты помогаешь людям, они превращают тебя в жертву.
– Мари, я не обещаю тебе. Да и подруга я плохая. Я не люблю проводить время с кем-то, вместе куда-то ехать, веселиться. Я трачу это время на себя. Держи мою визитку. Я не знаю, может и не надо это делать. В общем, я хочу тебе дать свою визитку. Но предупреждаю, телефон я беру очень редко. – Марго протянула визитку. Это была белая карточка, без рисунка, с большой черной буквой М и номером телефона.
– Спасибо большое. – Мари от радости обняла Марго.
– Мари, расскажи про себя. – Кто она, бросающаяся в глаза своей молодой красотой, с отчаянным взглядом? Мари закрыла лицо руками. Покачала головой. Расправив кудри, посмотрела по сторонам.
– Нет, Марго, я еще не настолько пьяна. Но когда-нибудь я тебе расскажу. – Она продолжала качать головой. – В моей жизни нет ничего интересного. Расскажи про себя. Ты художница. Как же я обожаю этот запах краски! Расскажи. Где ты живешь? В этом городе?
Марго посмотрела на часы. Постучала по ним. Посмотрела на Мари.
– Моя квартира, мой дом находиться в Листоне. Это далеко от этого города, где-то 200 километров. А живу я везде. В поездах. В отелях, на заказах, у людей. Работа и есть мой дом. У меня есть менеджер, которым я в последнее время недовольна. Ему звонит заказчик и спрашивает, что я умею рисовать. – Марго слегка улыбнулась. – Оформляет заказ. Менеджер звонит мне. И рассказывает, куда ехать, что нарисовать и сколько мне заплатят. Сейчас я еду на очередной заказ. Нужно нарисовать что-то для интерьера.
– Как это здорово, ты будешь придумывать интерьер. Я представляю. Ты стоишь и смотришь на комнату и решаешь, где будет стоять диван, стол, какие будут занавески, цветы.
– Нет. Эта профессия называется «интерьерный дизайнер». А я художник. Я приезжаю к заказчику. И почти всегда там готовый интерьер. Осматривая комнату, я рисую что-то подходящее. Если заказчик хочет портрет, то я осматриваю заказчика. И рисую.
– Марго, ты такая интересная, я хочу выпить за нашу встречу.
Они распили маленькую бутылку красного вина. Глаза Мари закрылись, она уснула. Рот ее слегка приоткрылся. Голова оперлась о плечо Марго. А Марго достала наушники и начала наблюдать за тем, как в окне мелькают люди, дома, города, деревья, дома, города, деревья, люди…
