Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Все может быть > Вступительная глава
Глава, которая представит стиль, затронет суть и предложит вкусить...
– Полночь, – объявила я темноте, посмотрев на часы.
Луна напоминала обглоданную до тонкой корочки дольку лимона. Единственный фонарь в этом безлюдном месте давно перестал ожидать свою искру света. Но…во мне теплилась еще надежда, что автобус все-таки опаздывает.
"Еще немного... еще пару минут, и он придет! Не может такого быть, чтоб не пришел!"
Я, мой муж, трехлетняя дочь, мирно спящая в летней коляске, и большой чемодан стояли на остановке, на перепутье двух областей. Отдохнувшие и загоревшие на черноморском побережье мы прилетели поздно вечером в московский аэропорт с мелочью в кармане. Поразмыслив, что продлилось совсем недолго, мы решили добираться домой автобусом, с одной пересадкой, так как прямого рейса до нашего района в принципе не существовало, но это в принципе… а в частности…
Принять такое решение – поехать на автобусе, а не на такси – первая преднамеренная ошибка, на которую я рискнула пойти в эту исключительную для меня ночь.
И вот … мы на перепутье.
Согласно расписанию, за то время, что мы здесь простояли, должно было проехать три автобуса! Но водители этого вида транспорта, да еще в такой заброшенной гавани, видимо, никогда не следуют расписанию, и наш спаситель, скорее всего, давно уже спал в своей теплой постельке.
– Может, все-таки остановим машину и попросим довезти нас? Мы же с ребенком, неужели кто-то сможет отказать?!
В ответ… тишина. Моя реплика предназначалась пустоте.
Я специально говорила "мы", чтобы муж не подумал, будто я указывала ему, что делать. А может, он решил, что "мы" – это касается только меня, или принял обет молчания до той поры, пока проблема не рассосется сама собой? Как бы то ни было, он не только молчал, но и не собирался ничего предпринимать. Это же очевидно! Сдерживая порывы гнева, стараясь не выдать то, что бурлило внутри, я терпела… терпела, пережевывая и заглатывая глубоко в себя сгустки жгучих раздумий.
"Вот тот час, когда он может проявиться как заботливый, готовый разрешить любые проблемы, уверенный в себе муж и отец. И такой момент, который ну невозможно оставить без действия! Неужели так сложно поднять руку и попросить помощи в такой непредвиденной ситуации?! Это ведь так естественно! А деньги… деньги можно раздобыть уже дома – там столько друзей и родных! Не может быть, чтоб он это не понимал! Не может быть, чтобы ему было все равно! – рассуждая так, я сама с собой погружалась в темноту ночи. – Может, там я обнаружу светлое пятно?"
Но… чуда не произошло: я видела лишь тьму.
Стало холодно. Наша малютка все еще спала. Она была спокойным ребенком, сопела во сне практически все время. Я сняла с себя ветровку, укрыла маленькую красавицу и кропотливо, явно выражая сильный озноб, стала вытаскивать из чемодана теплый свитер.
– Холодает… – намекнула я тому, что столбом стояло рядом со мной, но в ответ, как всегда, тишина. А что я хотела? Столбы же не разговаривают!
Дорога, лес и огромное поле – вот что нас окружало! Вдалеке, где-то в паре километров, за полем я увидела поселение. Угнетающая мысль: "Переждать там, в подъезде", – моя вторая намеренная ошибка. Я все глубже и глубже затягивала себя на дно. Говорят, только там приходят гениальные идеи, и ты (без промедления!) принимаешь важные для себя решения.
"А может, – мелькнула еще не угасшая надежда, – когда мы будем копошиться в подъезде, кто-то, с жадностью следящий за порядком, обязательно выйдет и спросит: “Что вы здесь делаете так поздно с ребенком?!” И тогда муженьку придется раскрыть свой рот и объяснить, а может, и попросить, переночевать у них до рассвета! А я… я буду держаться до последнего и ничего не буду предпринимать!"
Проходя по глухому поселку, я искала хоть какой-то намек на то, где прячется удача и нужная мне помощь. "Ну, не может быть, чтоб так не везло! Но нет… пока ни-че-го…"
Дома здесь оказались той постройки, которые называют "хрущевки" или "хрущобы", а еще лучше – "трущобы". Когда нашей страной правил Никита Хрущев, он таким образом успешно решил жилищную проблему: кирпичные пятиэтажки, квартиры-малометражки без лифта и мусоропровода. Я часто бывала в одном из таких домов в квартире-двушке. Там жила (и до сих пор живет!) моя подруга Олеся со своей младшей сестрой и маменькой. Сорок метров – общая площадь, звукоизоляция отсутствует полностью! Соседи – твои верные и незаменимые шоумены, скучно никогда не было (хотя на этой проблеме и сейчас наживается современная жилищная архитектура). Кухня в этом склепе – крохотный клочок территории, где, сидя в самом его "эпицентре", можно дотянуться и до плиты, и до раковины, и до обеденного стола. Вроде бы так удобно! Да, если у тебя стол будет складной, стол-книжка называется: у него две половинки вниз опускаются, остается только полоса в середине – получается вроде барной стойки. Только сидя за такой вот стойкой, ноги приходилось раздвигать. Да, в разны стороны, а как иначе!? А еще лучше в такой кухне приживается стол, состоящий из одной половинки, привинчиваешь его стене – и не надо все время его складывать, когда поешь, а это обязательно надо делать, иначе третий– лишний. Ну, по очереди кушайте, дорогие мои, ко всему можно приспособиться. Главное – есть крыша над головой!
Однажды я была свидетелем одного инцидента, который произошел именно в этой самой "хрущевке". Обычно Лесенок приглашала меня в свою комнатушку и усаживала на диван, где она спала вместе со своей сестрой, - места ведь для хотя бы раскладного кресла там не предусмотрено. Встроенный шкаф для белья, заполненный мамиными вещами "а вдруг понадобятся", письменный стол для занятий, стул и диван – вот что там помещалось. В этот раз она позвала меня в кухню, усадила в уголке, которым владела ее матушка, а сама присела в проходе между столом и мойкой.
Так вот. Пьем мы спокойненько чаек, печенку "Юбилейную" в кружку макаем. В этом процессе самое интересное – успеть мякоть от печенья к себе в рот определить, да так, чтоб не как обычно бывает: самое вкусное в чай выпадает и тает прямо на глазах, уничтожая при этом и терпкий вкус, и чистоту напитка, да что говорить – всю его индивидуальность! В этот раз все шло благополучно, но вдруг явилась Лесина маман. Прямиком залетев в кухню, стервятным взглядом осмотрев свои владения, она повернулась к мойке и, вроде ненароком, так шибанула свою дочь коленкой, что Лесенок слетела с табурета и приземлилась прямо возле мусорного ведра, к которому, видимо, и направлялась ее мать. Очевидно, она так намаялась от такого, ну очень близкого, с ней контакта, что готова была вынести свою дочь вместе с мусором на свалку!
А между тем…
Здесь и сейчас…
Я блуждала вдоль трущоб и искала то, чего здесь, в принципе, не могло быть, но это в принципе, а в частности… Из кучи мусора и любой бомж устроит себе место для ночлега.
Я заглянула в несколько подъездов, прежде чем остановиться в одном из них. Естественно, выбирала я. Муж, принимая на себя всю заботу о спящей дочери, стойко держался за ручку коляски, ожидая результата на свежем ночном воздухе.
"Неужели все всегда надо делать самой?!" - вопрошала я.
Подъезды в таких домах предназначались только для того, чтобы по ним стремительно передвигать свое тело, желательно, с закрытыми глазами, плотно задав нос. В одном подъезде из подвала потянуло такой гнетущей вонью, что меня вырвало прямо там, на месте, и я пулей вылетела прочь; в другом было уже занято. Свора кошек и новорожденных котят заполонили своим семейством весь первый этаж. Видно было, что за ними здесь был полный уход: днища блюдец, тарелок и пиал были заполнены остатками сваренной специально для них, в этом можно даже не сомневаться, гречневой каши.
Наконец, я выбрала более-менее чистый подъезд: хотя бы не пахло мочой и бомжами! Правда, стены какие-то обожженные, как после бомбежки, но зато свет какой-никакой горит, пусть только на третьем этаже, но хоть что-то! В него мы и вошли, остановились на втором этаже: не темно, но и не так светло, чтобы напрямую видеть всю мерзость этой заброшенной точки планеты. Я опасливо присела на ступеньки цвета мокрого асфальта. Перед этим я пожертвовала детским пледом, разделив им прямую связь с холодной бетонной плитой. Пристроив коляску со спящим ангелом рядом с собой, ближе к стене, краем глаза я подметила, как мой муж, совершенно не раздумывая и не беспокоясь о тепле и уюте (бывают же такие!!!), разместился на сыром подоконнике, опустил свою мудрую голову на грудь и… захрапел!
Предстояла долгая, долгая ночь.
Чтобы отвлечься от серой тьмы и хоть немножечко дать свободу душевному своему сердечку, я стала окружать себя радужными мыслями.
"Вот бы сейчас в такой подъезд попасть, где широкие коридоры, большой холл на каждом этаже, стены все светлые, увешанные детскими рисунками, даже картины и цветы на подоконниках! Холл с креслами и журнальным столиком! Только в таком подъезде все недовольные соседи могут мирно решать все те ядовитые вопросы, которыми заполняется их бытие каждый божий день. Телика вот только не надо, курилку отдельную выделить, на балконе, чтобы не дымить в зоне отдыха. Это было бы лицом всего дома, встречающим каждого входящего в него уютом и зеленым изобилием. И за всем этим уютом усердно присматривала бы его домоправительница – наверняка ведь есть такие желающие!?"
Но здесь!.. Ни один, жаждущий навести порядок, не собирался выходить в эту ночь! Когда действительно они нужны – их нет. Да и откуда им здесь взяться?! Все безмятежно спали, как и моя утомившаяся от впечатлений дочурка. Для меня этот отдых – уже стертая страница, на которой крупными буквами вписывался новый незабываемый сюжет.
Я так и не смогла уснуть, в отличие от своего благоверного: как ни в чем не бывало, в полном умиротворении он продолжал похрапывать у себя на груди. Да что там говорить! За три года, пока он служил в мореходке, ни одного, даже однодневного, отпуска, и я не удивляюсь, почему: надо же было попросить или хотя бы что-то сделать стоящее, чтобы тебя заметили и благодарность вынесли! Тогда уж точно поездка домой хотя бы на трое суток была бы обеспечена. Но "мы", наверное, чем-то так горды и знамениты, с каким-то таким достижением, что все вокруг должны это видеть и предлагать свои услуги! Но почему-то никто этого не видит и ничего не предлагает! Почему?!
А как вообще можно что-то увидеть?! Что можно увидеть, если "мы" так стремимся замаскировать свои недостатки, что наши достоинства теряют свой натуральный цвет, а тем более (а он однозначно есть!) индивидуальный оттенок. А кто-то специально скрывает свои достоинства лишь потому, что (не дай бог!) кто-то увидит и поимеет! А может, мой молчаливый друг – это великий гуру, который своим молчанием и бездействием открывал мне дорогу для самореализации? Тогда… если это так и я не смогла разглядеть это вовремя… тогда я – серая мышь, блуждающая по темным закоулкам сознания!
– Все может быть, - прошептал Голос Вселенной.
– Не может этого быть, - испугалась я.
А ведь как все красиво начиналось…
– Лишь бы ни о чем не думать! – повторяла моя мама, когда я намеревалась выйти из ее утробы.
– Красота! – нарекла акушерка, принимая меня в свои руки.
– Так это же вылитый мальчик! – прозвенел отец, узрев своего первенца – новорожденную дочь: всю мамину беременность он ожидал встречи с сыном.
– Надо смыть всю больничную грязь! – пробурчала родная тетя, намыливая мочалкой мое привезенное домой крохотное тельце.
У нас вся жизнь устроена так, что уже с рождения кто-то осознанно, а кто-то нет, начинает вылеплять из тебя образ. Страна, место, где тебя зачали родители, которые сплотились для того, чтобы ты продолжил их род, традиции семьи; соседи, что всегда рядом; ребята с твоего двора; учителя, начальники, сослуживцы – все, лицезрев новичка, хотят внести свой вклад в это создание, открытое, пока еще открытое, для всех. Это творчество "мы" называем воспитанием. Каждый со своими принципами, взглядами начинает подбрасывать в твой котелок свою истину, желая оставить след в твоем сердце, а кто-то, через знакомство с тобой, себя захочет открыть.
Ведь ты – уникальный шедевр, природный алмаз, создание Творца!
Ты – производное, единственное в своем великолепии! И тот, кто встречается тебе на пути, добавляет свой ингредиент в твое производное. И в определенный момент, Жизнь обретает полноценный, особый в своей уникальности Образ, оригинальное Творение!
Представь!
Ты – блюдо, готовое к подаче!
И… здесь и сейчас…
Происходит дегустация лучшими экспертами по такому уделу!
Тебя подают знатокам!
Тоскующие по исследованиям и путешествиям, ищущие что-то особенное, невероятное они пробуют разные яства, надеясь обнаружить, наконец, этот невиданный шедевр. И, надкусив кусочек, они начинают свое исследование: какой ты есть на самом деле, ты – единственный и неповторимый, созданный Богом по своему подобию, без примесей и добавок? Какой ты настоящий? Что в тебе – производная, а что – добавки, приправы и примеси? И кто знает, какой была бы твоя жизнь, если бы не родители, соседи, друзья, учителя – все, кто оказался рядом в ту минуту, когда это было нужно.
А было ли нужно все это для меня?! Может, напрасно столько людей вкладывали в меня свои ингредиенты? Чтобы я выбрала, если бы можно было стереть все то, что в меня уже вложили? Хотела бы оставить что-то из того, что во мне есть на сей момент? Вот бы разобрать себя на молекулы и узнать: что я есть за блюдо такое? Готова ли к подаче? Могу ли предложить себя на пробу суперпрофессионалам? А знатоки… Смогут ли они, откусив лишь кусочек, найти мою производную? А интересно, меня подадут на первое или второе, или я – десерт? А может, я тот нектар, который пьют отдельно, не торопясь, вкушая его гармонию?..
– Все может быть, - подсказывал Голос Вселенной.
– Не может этого быть! – постановила я.
Наступил долгожданный рассвет.
Луна передавала свои права и обязанности дневному светилу. Тонкий солнечный луч коснулся моих век и прервал манифест. Мой взгляд потянулся к окну. Там, на открытой настежь форточке освещенная лучиком света сидела маленькая птичка, раскрашенная всеми цветами радуги! Как только я коснулась ее взглядом, она шустренько влетела в этот серый, убогий подъезд, покружилась вокруг меня и спустилась мне на плечо. В этот момент я захотела крикнуть: “Смотрите, какая красота! Смотрите на это Чудо!” Мне так хотелось, чтобы все это увидели! Мне так хотелось поделиться этим счастьем! Ведь никто, кроме меня, не видел эту красоту! Мои родные, они так сладко спали, что я не стала прерывать их сон. "Вдруг они смотрят сейчас свой удивительный фильм, а я прерву этот просмотр!?" - решила я и, чувствуя счастье так близко, на левом плече, покорилась этому мгновению и погрузилась в душевный покой.
Теплый ветерок прошелестел над ухом, провожая тихий шепот.
"Всё!" – послышалось мне…
Птичка, чирикнув, взмахнула крылышками и, сделав прощальный круг вокруг светлой души, вылетела из окна. Заглядевшись на ее полет в небесную даль, я вдруг почувствовала, что тоже поднимаюсь ввысь. Сливаясь с чудо-птицей, попрощавшись с миром людей, я взлетела в объятия распахнутого настежь горизонта. Душа воспарила, и я за ней, мы вместе парили в облаках…
Прислушиваясь к звукам Вселенной, наблюдая закаты и рассветы, "мы" долго кружили по миру.
– Что это за явление, исходящее из земли?
Слушая ночную тишину, "мы" летим вперед, к манящему свечению.
– А если я захочу приземлиться? Как я это сделаю? – является вопрос, будто кто-то рядом и знает ответ.
Вместо ответа полет ускоряется, быстро приближая меня к земле. Три источника горных вод, по соседству расположившись друг к другу, встречают мое любопытство. Прямо перед падением они подхватывают меня, и, соединяясь в единый поток, водопадом стекая по холмам и оврагам, я сливаюсь с безбрежной рекой.
Я несусь по течению, пока волна не выносит меня на берег. Равниной гор, будто ватной периной, опоясали мой новый образ, завлекая в глубокий сон. Вдоволь выспавшись, напитавшись свежей, чистейшей водицей, я, как по волшебству, обретаю свой прежний человеческий вид.
Я долго лежала на влажной траве. Теплая ночь окутала меня сновидениями, помогая присоединиться к ночным жителям и слиться с их ровным дыханием. Река, завидев чужую игру, снова решила поиграть со своей гостьей. Нарушая покой, затеянный с творцами, она позвала меня обратно, в свое турне. Отдавая предпочтение зову реки, я подошла к берегу, присела на плоский камень и устремила взгляд на шаловливое течение.
Я сидела на берегу, ожидая того, что жаждала моя Душа. Чудо, только оно сможет снова ее окрылить. И чудо явилось к ней, оно явилось в виде лодки – ее принесло течение: причалив к берегу, она надежно застревает в густых зарослях. Я смело подошла к лодке, аккуратно опустила в нее одну ногу, потом другую, расслабила тело, а за ним и разум, и… продолжила свой путь.
Густой лес, покрытый мхом и причудливыми растениями, мелькал перед глазами. Успевая разглядеть его бескрайние просторы, я наслаждалась его красотой и необъятностью. Река, переплетаясь с лесными массивами, как заботливая мать, питала их корни, сохраняя и продлевая жизнь. Высокие лиственницы, верные стражники, расположились вдоль берега. Ветер, их помощник, срывал с них листья, и, играя с течением наперегонки, они касались моих волос, задерживая на миг свой кружащий полет. Будто маня к себе, они призывали остановиться и остаться здесь… навсегда…
Неожиданно река сбавила силу и распустилась на множество ручейков. Они дружно разбежались по камням, набросанным здесь в большом количестве. Где-то ручьи совсем остановили свое движение: познавая себя в новом качестве, они замирали в тихой гавани или в уютной лощине. Один из ручейков радостно заплыл за большой камень, похожий на парусник. Склоняя свои паруса в сторону берега, он будто прибился сюда волной и навечно задержался в этом уюте.
Лодка, вслед за ручьем, тоже потянулась в эту гавань и застыла между камнями. Радуясь очередной остановке, я вышла на берег и, не задерживаясь, зашла в лес, что манил меня издалека, требуя вкусить его плоды.
И ты не в силах устоять!
Ты просто не имеешь права отказаться от этого божественного дара!
Здесь и сейчас…
Мир Создателя приветствует нового Гостя!
И вот… ты в Нем.
С озорством, как в детстве, ты бежишь по зеленым лугам, полной грудью вдыхаешь свежий воздух, утопаешь по пояс в мокрой траве, с трудом пробираясь сквозь густые, колючие заросли. Твои ноги промокают насквозь, и что-то постоянно хлюпает снизу. По тебе ползают мошки, жучки, паучки. Кусачие комары не упускают случая впиться в тебя своими тоненькими хоботками; проказник-ветер настолько силен, что срывает тебя с тропы, затягивая в вязкое болото, а чистая водица, стекающая на землю сверкающим водопадом с вершин, оказывается настолько ледяной, что твое тело сводит судорога, а мышцы стонут от боли.
– Боже! Как хорошо здесь... – пропела Душа и окунулась в благодатную жизнь леса.
Стараясь не нарушить первозданное бытие, набегавшись до устали, я вышла из лесной чащи и приблизилась к большому камню. Как одинокий парусник, пришвартованный к берегу, он притянул меня к себе. И вдруг, прямо на глазах, ручей изменил направление, уверенно вышел из водоворота и игриво поплыл восвояси. В этот же миг птенец, мой постоянный сосед, чирикнув напоследок, взлетел и исчез в лесной чаще. Лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, ослепляя своим поцелуем глаза. Солнце прощалось со светлой Душой.
– Я буду скучать, – послышался шелест ветра.
– И я буду скучать, – грустно ответила Душа.
"Может, остаться здесь навсегда?" – мелькнула мысль у меня в голове…
Неожиданно за спиной я почувствовала чье-то присутствие. Обернувшись, я соприкоснулась с пронзительным взглядом орла. Он сидел на ветке древнего дуба и смотрел прямо на меня. Будто острым копьем, он вонзился в мое сознание, прожигая насквозь и проникая глубоко внутрь...
– Шалава! – проскрипел Голос Вселенной, и… в тот же миг орел взмахнул своими огромными крыльями, взлетел в бескрайнее небо и, рассекая потоки ветров, испарился под теплыми солнечными лучами.
– Это мое место! – послышался все тот же Голос.
– Не может этого быть?! – испугалась я, от чего тут же затворилась Душа.
– Все может быть! – грубо прозвучал ответ, и я открыла глаза.
Я сидела на грязной лестнице в сыром безлюдном подъезде. Надо мной нависла лохматая голова с помятым лицом и мутными глазами, посаженными на красню-ю-ющий мокрый нос, с которого конкретным таким грузом висела длинню-ю-ющая зелено-желто-коричневая… вязкая слизь!
Прямо надо мной и прямо на меня она направляла свой поход!
От дикого ужаса, с чувствами великого омерзения, огромадной противности и гадкой брезгливости я вскочила на ноги и со всего маха ударилась своей драгоценной головушкой да прямо об челюсть этого уродища. И так удачно получилось: пьяный чурбан пошатнулся, закружил руками, кубарем покатился по лесенке вниз и всей своей бесформенной массой навалился на входную дверь одной из квартир на первом этаже. Я крепко зажмурилась, чтобы не видеть того, чем закончится его полет. Послышался скрип открываемой двери. Открыв один глаз, я увидела свет, он исходил из прихожей этой квартиры. Женская рука в потрепанном халате схватила за шиворот массивную ношу, лежащую под дверью, легко, без видимых усилий (видно, наловчилась!), затащила эту ношу внутрь и… захлопнула дверь.
С приятным легким облегчением я сделала глубокий выдох и открыла второй глаз. С нежданным чувством брезгливости взглядом потянулась к левому плечу, а там… на том же самом месте, где миг назад я обрела маленькое, но чудесное счастье, переливаясь все теми же цветами радуги, красовалась, ну сантиметров на пять, не меньше, липкая… Чужая!.. Сопля! Захватила место чудо-птички! А как иначе?! Разве может в таком заброшенном месте оставаться надолго чудотворение?! Со скоростью света я стащила с себя испорченный свитер, скомкала в тугой узелок, бросила повыше на этаж, чтоб вновь не встречаться с этим уродством, и огляделась. Дочка, отвернувшись к стенке от всего этого безобразия, тихо сопела в коляске. Какое счастье, что я поставила ее не в проходе, а у стены! А муж… Да пока я здесь проходила сквозь рай и ад, у него ни один мускул не пошевелился – так и похрапывал, держа сильно облысевшую вовремя службы голову у себя на груди.
– Так он еще и не слышит! – сказала я как можно громче, проталкивая свои пережевывания как можно дальше, на дно. Насторожившись, я взглянула на дочь. "Так дочурка моя что, с папки образ для себя считывает?!" – несусветная мысль обронила свежую каплю на подступающее дно, и все, что так долго копилось внутри, быстро взметнулось ввысь.
"Тоже спит, ничего не слышит и не видит…" – фонтан уже в моих глазах…
"Но… может… это ей сейчас и нужно?" – истолковал мой умный страж и остановил-таки рвотный призыв.
– Подъем, дорогой! Утро наступило! Надо ехать домой! – мягко, стараясь не давить на амбиции, я пыталась разбудить своего гуру.
Но… как всегда, никакого движения! С еще большим усердием я стала тормошить своего благоверного, как будто в нем укрылись мои сбережения, а я решительно желала извлечь их наружу. А что делать? Надо жить! Жить, раз тебе это предоставили! Жить, не хороня жизнь в себе, не затворяя от себя же самой! Кричи, проси, бей, рычи! Делай все то, что действительно для тебя важно, здесь и сейчас! А как иначе?!
Мужчинка зашевелился и пришел, наконец, в движение! "Неужели подействовало?!" Он спустился с подоконника, как с вершины горы, и я сразу вручила ему чемодан.
– Надо закончить это затянувшееся турне! – вынесла я вердикт.
Аккуратно, чтобы не разбудить дочурку (рано ей еще просыпаться!), я поправила волоски, прикрывшие ее глазоньки, направила коляску к выходу и тронулась в путь.
Мы направилась обратно к трассе, которую покинули этой ночью. Я легко катила коляску с милым божьим творением, а унылый папик, так до конца и не возвратившись в реальность, с очевидной ленью волочил позади тяжелый, но на крепких колесах, единственный (один на троих!) чемодан.
И вот… мы на остановке.
Без ожидания чего-то от кого-то или кого-то от чего-то я подняла правую руку, чтобы остановить первую проезжавшую мимо машину и, как ни крути, свершилось то, что должно было случиться, а как иначе! Голубой “ягуар”, с доносящейся из салона приятной легкой музыкой, сразу же свернул к остановке. И откуда такому было здесь взяться?!
– Вам далеко? – спросила брюнетка с короткой… ну очень короткой стильной стрижкой.
– Далековато… и у нас нет…
– Нет проблем, загружайтесь! – не дослушав чужой проблемы, весело произнесла колоритная женщина зрелых лет.
С обаятельной улыбкой глядя на застывшее семейство, женщина-ЖеЗЛ, как я таких называю, нажала на одну из кнопок рядом с собой, после чего плавно открылся багажник, предоставив там место чужому чемодану. И с той же улыбкой она пригласила нас к себе, внутрь.
"Я тоже так хочу!" – запечатлев мечту в своем хранилище, уютно расположившись в чистом, обшитом светлой кожей салоне, "мы" направились домой.
Я поглядывала на макушку своей светловолосой дочурки: сопя себе под нос, она, к счастью, все еще смотрела свою сказку и не знала, что этим ранним утром обязанности, так же как и права, ее отца взяла на себя ее любящая, заботливая мать. А так как двух пап в доме, в принципе, не может быть, вскоре ее родители разошлись... но это в принципе, а в частности…
Все когда-то кончается, кончается для того, чтобы дать дорогу тем, кто жаждет познать новое, неизведанное, невиданное…
Вступительная глава
Глава, которая представит стиль, затронет суть и предложит вкусить...
Блюдо, готовое к подаче
– Полночь, – объявила я темноте, посмотрев на часы.
Луна напоминала обглоданную до тонкой корочки дольку лимона. Единственный фонарь в этом безлюдном месте давно перестал ожидать свою искру света. Но…во мне теплилась еще надежда, что автобус все-таки опаздывает.
"Еще немного... еще пару минут, и он придет! Не может такого быть, чтоб не пришел!"
Я, мой муж, трехлетняя дочь, мирно спящая в летней коляске, и большой чемодан стояли на остановке, на перепутье двух областей. Отдохнувшие и загоревшие на черноморском побережье мы прилетели поздно вечером в московский аэропорт с мелочью в кармане. Поразмыслив, что продлилось совсем недолго, мы решили добираться домой автобусом, с одной пересадкой, так как прямого рейса до нашего района в принципе не существовало, но это в принципе… а в частности…
Принять такое решение – поехать на автобусе, а не на такси – первая преднамеренная ошибка, на которую я рискнула пойти в эту исключительную для меня ночь.
И вот … мы на перепутье.
Согласно расписанию, за то время, что мы здесь простояли, должно было проехать три автобуса! Но водители этого вида транспорта, да еще в такой заброшенной гавани, видимо, никогда не следуют расписанию, и наш спаситель, скорее всего, давно уже спал в своей теплой постельке.
– Может, все-таки остановим машину и попросим довезти нас? Мы же с ребенком, неужели кто-то сможет отказать?!
В ответ… тишина. Моя реплика предназначалась пустоте.
Я специально говорила "мы", чтобы муж не подумал, будто я указывала ему, что делать. А может, он решил, что "мы" – это касается только меня, или принял обет молчания до той поры, пока проблема не рассосется сама собой? Как бы то ни было, он не только молчал, но и не собирался ничего предпринимать. Это же очевидно! Сдерживая порывы гнева, стараясь не выдать то, что бурлило внутри, я терпела… терпела, пережевывая и заглатывая глубоко в себя сгустки жгучих раздумий.
"Вот тот час, когда он может проявиться как заботливый, готовый разрешить любые проблемы, уверенный в себе муж и отец. И такой момент, который ну невозможно оставить без действия! Неужели так сложно поднять руку и попросить помощи в такой непредвиденной ситуации?! Это ведь так естественно! А деньги… деньги можно раздобыть уже дома – там столько друзей и родных! Не может быть, чтоб он это не понимал! Не может быть, чтобы ему было все равно! – рассуждая так, я сама с собой погружалась в темноту ночи. – Может, там я обнаружу светлое пятно?"
Но… чуда не произошло: я видела лишь тьму.
Стало холодно. Наша малютка все еще спала. Она была спокойным ребенком, сопела во сне практически все время. Я сняла с себя ветровку, укрыла маленькую красавицу и кропотливо, явно выражая сильный озноб, стала вытаскивать из чемодана теплый свитер.
– Холодает… – намекнула я тому, что столбом стояло рядом со мной, но в ответ, как всегда, тишина. А что я хотела? Столбы же не разговаривают!
Дорога, лес и огромное поле – вот что нас окружало! Вдалеке, где-то в паре километров, за полем я увидела поселение. Угнетающая мысль: "Переждать там, в подъезде", – моя вторая намеренная ошибка. Я все глубже и глубже затягивала себя на дно. Говорят, только там приходят гениальные идеи, и ты (без промедления!) принимаешь важные для себя решения.
"А может, – мелькнула еще не угасшая надежда, – когда мы будем копошиться в подъезде, кто-то, с жадностью следящий за порядком, обязательно выйдет и спросит: “Что вы здесь делаете так поздно с ребенком?!” И тогда муженьку придется раскрыть свой рот и объяснить, а может, и попросить, переночевать у них до рассвета! А я… я буду держаться до последнего и ничего не буду предпринимать!"
Проходя по глухому поселку, я искала хоть какой-то намек на то, где прячется удача и нужная мне помощь. "Ну, не может быть, чтоб так не везло! Но нет… пока ни-че-го…"
Дома здесь оказались той постройки, которые называют "хрущевки" или "хрущобы", а еще лучше – "трущобы". Когда нашей страной правил Никита Хрущев, он таким образом успешно решил жилищную проблему: кирпичные пятиэтажки, квартиры-малометражки без лифта и мусоропровода. Я часто бывала в одном из таких домов в квартире-двушке. Там жила (и до сих пор живет!) моя подруга Олеся со своей младшей сестрой и маменькой. Сорок метров – общая площадь, звукоизоляция отсутствует полностью! Соседи – твои верные и незаменимые шоумены, скучно никогда не было (хотя на этой проблеме и сейчас наживается современная жилищная архитектура). Кухня в этом склепе – крохотный клочок территории, где, сидя в самом его "эпицентре", можно дотянуться и до плиты, и до раковины, и до обеденного стола. Вроде бы так удобно! Да, если у тебя стол будет складной, стол-книжка называется: у него две половинки вниз опускаются, остается только полоса в середине – получается вроде барной стойки. Только сидя за такой вот стойкой, ноги приходилось раздвигать. Да, в разны стороны, а как иначе!? А еще лучше в такой кухне приживается стол, состоящий из одной половинки, привинчиваешь его стене – и не надо все время его складывать, когда поешь, а это обязательно надо делать, иначе третий– лишний. Ну, по очереди кушайте, дорогие мои, ко всему можно приспособиться. Главное – есть крыша над головой!
Однажды я была свидетелем одного инцидента, который произошел именно в этой самой "хрущевке". Обычно Лесенок приглашала меня в свою комнатушку и усаживала на диван, где она спала вместе со своей сестрой, - места ведь для хотя бы раскладного кресла там не предусмотрено. Встроенный шкаф для белья, заполненный мамиными вещами "а вдруг понадобятся", письменный стол для занятий, стул и диван – вот что там помещалось. В этот раз она позвала меня в кухню, усадила в уголке, которым владела ее матушка, а сама присела в проходе между столом и мойкой.
Так вот. Пьем мы спокойненько чаек, печенку "Юбилейную" в кружку макаем. В этом процессе самое интересное – успеть мякоть от печенья к себе в рот определить, да так, чтоб не как обычно бывает: самое вкусное в чай выпадает и тает прямо на глазах, уничтожая при этом и терпкий вкус, и чистоту напитка, да что говорить – всю его индивидуальность! В этот раз все шло благополучно, но вдруг явилась Лесина маман. Прямиком залетев в кухню, стервятным взглядом осмотрев свои владения, она повернулась к мойке и, вроде ненароком, так шибанула свою дочь коленкой, что Лесенок слетела с табурета и приземлилась прямо возле мусорного ведра, к которому, видимо, и направлялась ее мать. Очевидно, она так намаялась от такого, ну очень близкого, с ней контакта, что готова была вынести свою дочь вместе с мусором на свалку!
А между тем…
Здесь и сейчас…
Я блуждала вдоль трущоб и искала то, чего здесь, в принципе, не могло быть, но это в принципе, а в частности… Из кучи мусора и любой бомж устроит себе место для ночлега.
Я заглянула в несколько подъездов, прежде чем остановиться в одном из них. Естественно, выбирала я. Муж, принимая на себя всю заботу о спящей дочери, стойко держался за ручку коляски, ожидая результата на свежем ночном воздухе.
"Неужели все всегда надо делать самой?!" - вопрошала я.
Подъезды в таких домах предназначались только для того, чтобы по ним стремительно передвигать свое тело, желательно, с закрытыми глазами, плотно задав нос. В одном подъезде из подвала потянуло такой гнетущей вонью, что меня вырвало прямо там, на месте, и я пулей вылетела прочь; в другом было уже занято. Свора кошек и новорожденных котят заполонили своим семейством весь первый этаж. Видно было, что за ними здесь был полный уход: днища блюдец, тарелок и пиал были заполнены остатками сваренной специально для них, в этом можно даже не сомневаться, гречневой каши.
Наконец, я выбрала более-менее чистый подъезд: хотя бы не пахло мочой и бомжами! Правда, стены какие-то обожженные, как после бомбежки, но зато свет какой-никакой горит, пусть только на третьем этаже, но хоть что-то! В него мы и вошли, остановились на втором этаже: не темно, но и не так светло, чтобы напрямую видеть всю мерзость этой заброшенной точки планеты. Я опасливо присела на ступеньки цвета мокрого асфальта. Перед этим я пожертвовала детским пледом, разделив им прямую связь с холодной бетонной плитой. Пристроив коляску со спящим ангелом рядом с собой, ближе к стене, краем глаза я подметила, как мой муж, совершенно не раздумывая и не беспокоясь о тепле и уюте (бывают же такие!!!), разместился на сыром подоконнике, опустил свою мудрую голову на грудь и… захрапел!
Предстояла долгая, долгая ночь.
Чтобы отвлечься от серой тьмы и хоть немножечко дать свободу душевному своему сердечку, я стала окружать себя радужными мыслями.
"Вот бы сейчас в такой подъезд попасть, где широкие коридоры, большой холл на каждом этаже, стены все светлые, увешанные детскими рисунками, даже картины и цветы на подоконниках! Холл с креслами и журнальным столиком! Только в таком подъезде все недовольные соседи могут мирно решать все те ядовитые вопросы, которыми заполняется их бытие каждый божий день. Телика вот только не надо, курилку отдельную выделить, на балконе, чтобы не дымить в зоне отдыха. Это было бы лицом всего дома, встречающим каждого входящего в него уютом и зеленым изобилием. И за всем этим уютом усердно присматривала бы его домоправительница – наверняка ведь есть такие желающие!?"
Но здесь!.. Ни один, жаждущий навести порядок, не собирался выходить в эту ночь! Когда действительно они нужны – их нет. Да и откуда им здесь взяться?! Все безмятежно спали, как и моя утомившаяся от впечатлений дочурка. Для меня этот отдых – уже стертая страница, на которой крупными буквами вписывался новый незабываемый сюжет.
Я так и не смогла уснуть, в отличие от своего благоверного: как ни в чем не бывало, в полном умиротворении он продолжал похрапывать у себя на груди. Да что там говорить! За три года, пока он служил в мореходке, ни одного, даже однодневного, отпуска, и я не удивляюсь, почему: надо же было попросить или хотя бы что-то сделать стоящее, чтобы тебя заметили и благодарность вынесли! Тогда уж точно поездка домой хотя бы на трое суток была бы обеспечена. Но "мы", наверное, чем-то так горды и знамениты, с каким-то таким достижением, что все вокруг должны это видеть и предлагать свои услуги! Но почему-то никто этого не видит и ничего не предлагает! Почему?!
А как вообще можно что-то увидеть?! Что можно увидеть, если "мы" так стремимся замаскировать свои недостатки, что наши достоинства теряют свой натуральный цвет, а тем более (а он однозначно есть!) индивидуальный оттенок. А кто-то специально скрывает свои достоинства лишь потому, что (не дай бог!) кто-то увидит и поимеет! А может, мой молчаливый друг – это великий гуру, который своим молчанием и бездействием открывал мне дорогу для самореализации? Тогда… если это так и я не смогла разглядеть это вовремя… тогда я – серая мышь, блуждающая по темным закоулкам сознания!
– Все может быть, - прошептал Голос Вселенной.
– Не может этого быть, - испугалась я.
А ведь как все красиво начиналось…
– Лишь бы ни о чем не думать! – повторяла моя мама, когда я намеревалась выйти из ее утробы.
– Красота! – нарекла акушерка, принимая меня в свои руки.
– Так это же вылитый мальчик! – прозвенел отец, узрев своего первенца – новорожденную дочь: всю мамину беременность он ожидал встречи с сыном.
– Надо смыть всю больничную грязь! – пробурчала родная тетя, намыливая мочалкой мое привезенное домой крохотное тельце.
У нас вся жизнь устроена так, что уже с рождения кто-то осознанно, а кто-то нет, начинает вылеплять из тебя образ. Страна, место, где тебя зачали родители, которые сплотились для того, чтобы ты продолжил их род, традиции семьи; соседи, что всегда рядом; ребята с твоего двора; учителя, начальники, сослуживцы – все, лицезрев новичка, хотят внести свой вклад в это создание, открытое, пока еще открытое, для всех. Это творчество "мы" называем воспитанием. Каждый со своими принципами, взглядами начинает подбрасывать в твой котелок свою истину, желая оставить след в твоем сердце, а кто-то, через знакомство с тобой, себя захочет открыть.
Ведь ты – уникальный шедевр, природный алмаз, создание Творца!
Ты – производное, единственное в своем великолепии! И тот, кто встречается тебе на пути, добавляет свой ингредиент в твое производное. И в определенный момент, Жизнь обретает полноценный, особый в своей уникальности Образ, оригинальное Творение!
Представь!
Ты – блюдо, готовое к подаче!
И… здесь и сейчас…
Происходит дегустация лучшими экспертами по такому уделу!
Тебя подают знатокам!
Тоскующие по исследованиям и путешествиям, ищущие что-то особенное, невероятное они пробуют разные яства, надеясь обнаружить, наконец, этот невиданный шедевр. И, надкусив кусочек, они начинают свое исследование: какой ты есть на самом деле, ты – единственный и неповторимый, созданный Богом по своему подобию, без примесей и добавок? Какой ты настоящий? Что в тебе – производная, а что – добавки, приправы и примеси? И кто знает, какой была бы твоя жизнь, если бы не родители, соседи, друзья, учителя – все, кто оказался рядом в ту минуту, когда это было нужно.
А было ли нужно все это для меня?! Может, напрасно столько людей вкладывали в меня свои ингредиенты? Чтобы я выбрала, если бы можно было стереть все то, что в меня уже вложили? Хотела бы оставить что-то из того, что во мне есть на сей момент? Вот бы разобрать себя на молекулы и узнать: что я есть за блюдо такое? Готова ли к подаче? Могу ли предложить себя на пробу суперпрофессионалам? А знатоки… Смогут ли они, откусив лишь кусочек, найти мою производную? А интересно, меня подадут на первое или второе, или я – десерт? А может, я тот нектар, который пьют отдельно, не торопясь, вкушая его гармонию?..
– Все может быть, - подсказывал Голос Вселенной.
– Не может этого быть! – постановила я.
Наступил долгожданный рассвет.
Луна передавала свои права и обязанности дневному светилу. Тонкий солнечный луч коснулся моих век и прервал манифест. Мой взгляд потянулся к окну. Там, на открытой настежь форточке освещенная лучиком света сидела маленькая птичка, раскрашенная всеми цветами радуги! Как только я коснулась ее взглядом, она шустренько влетела в этот серый, убогий подъезд, покружилась вокруг меня и спустилась мне на плечо. В этот момент я захотела крикнуть: “Смотрите, какая красота! Смотрите на это Чудо!” Мне так хотелось, чтобы все это увидели! Мне так хотелось поделиться этим счастьем! Ведь никто, кроме меня, не видел эту красоту! Мои родные, они так сладко спали, что я не стала прерывать их сон. "Вдруг они смотрят сейчас свой удивительный фильм, а я прерву этот просмотр!?" - решила я и, чувствуя счастье так близко, на левом плече, покорилась этому мгновению и погрузилась в душевный покой.
Теплый ветерок прошелестел над ухом, провожая тихий шепот.
"Всё!" – послышалось мне…
Птичка, чирикнув, взмахнула крылышками и, сделав прощальный круг вокруг светлой души, вылетела из окна. Заглядевшись на ее полет в небесную даль, я вдруг почувствовала, что тоже поднимаюсь ввысь. Сливаясь с чудо-птицей, попрощавшись с миром людей, я взлетела в объятия распахнутого настежь горизонта. Душа воспарила, и я за ней, мы вместе парили в облаках…
Прислушиваясь к звукам Вселенной, наблюдая закаты и рассветы, "мы" долго кружили по миру.
– Что это за явление, исходящее из земли?
Слушая ночную тишину, "мы" летим вперед, к манящему свечению.
– А если я захочу приземлиться? Как я это сделаю? – является вопрос, будто кто-то рядом и знает ответ.
Вместо ответа полет ускоряется, быстро приближая меня к земле. Три источника горных вод, по соседству расположившись друг к другу, встречают мое любопытство. Прямо перед падением они подхватывают меня, и, соединяясь в единый поток, водопадом стекая по холмам и оврагам, я сливаюсь с безбрежной рекой.
Я несусь по течению, пока волна не выносит меня на берег. Равниной гор, будто ватной периной, опоясали мой новый образ, завлекая в глубокий сон. Вдоволь выспавшись, напитавшись свежей, чистейшей водицей, я, как по волшебству, обретаю свой прежний человеческий вид.
Я долго лежала на влажной траве. Теплая ночь окутала меня сновидениями, помогая присоединиться к ночным жителям и слиться с их ровным дыханием. Река, завидев чужую игру, снова решила поиграть со своей гостьей. Нарушая покой, затеянный с творцами, она позвала меня обратно, в свое турне. Отдавая предпочтение зову реки, я подошла к берегу, присела на плоский камень и устремила взгляд на шаловливое течение.
Я сидела на берегу, ожидая того, что жаждала моя Душа. Чудо, только оно сможет снова ее окрылить. И чудо явилось к ней, оно явилось в виде лодки – ее принесло течение: причалив к берегу, она надежно застревает в густых зарослях. Я смело подошла к лодке, аккуратно опустила в нее одну ногу, потом другую, расслабила тело, а за ним и разум, и… продолжила свой путь.
Густой лес, покрытый мхом и причудливыми растениями, мелькал перед глазами. Успевая разглядеть его бескрайние просторы, я наслаждалась его красотой и необъятностью. Река, переплетаясь с лесными массивами, как заботливая мать, питала их корни, сохраняя и продлевая жизнь. Высокие лиственницы, верные стражники, расположились вдоль берега. Ветер, их помощник, срывал с них листья, и, играя с течением наперегонки, они касались моих волос, задерживая на миг свой кружащий полет. Будто маня к себе, они призывали остановиться и остаться здесь… навсегда…
Неожиданно река сбавила силу и распустилась на множество ручейков. Они дружно разбежались по камням, набросанным здесь в большом количестве. Где-то ручьи совсем остановили свое движение: познавая себя в новом качестве, они замирали в тихой гавани или в уютной лощине. Один из ручейков радостно заплыл за большой камень, похожий на парусник. Склоняя свои паруса в сторону берега, он будто прибился сюда волной и навечно задержался в этом уюте.
Лодка, вслед за ручьем, тоже потянулась в эту гавань и застыла между камнями. Радуясь очередной остановке, я вышла на берег и, не задерживаясь, зашла в лес, что манил меня издалека, требуя вкусить его плоды.
И ты не в силах устоять!
Ты просто не имеешь права отказаться от этого божественного дара!
Здесь и сейчас…
Мир Создателя приветствует нового Гостя!
И вот… ты в Нем.
С озорством, как в детстве, ты бежишь по зеленым лугам, полной грудью вдыхаешь свежий воздух, утопаешь по пояс в мокрой траве, с трудом пробираясь сквозь густые, колючие заросли. Твои ноги промокают насквозь, и что-то постоянно хлюпает снизу. По тебе ползают мошки, жучки, паучки. Кусачие комары не упускают случая впиться в тебя своими тоненькими хоботками; проказник-ветер настолько силен, что срывает тебя с тропы, затягивая в вязкое болото, а чистая водица, стекающая на землю сверкающим водопадом с вершин, оказывается настолько ледяной, что твое тело сводит судорога, а мышцы стонут от боли.
– Боже! Как хорошо здесь... – пропела Душа и окунулась в благодатную жизнь леса.
Стараясь не нарушить первозданное бытие, набегавшись до устали, я вышла из лесной чащи и приблизилась к большому камню. Как одинокий парусник, пришвартованный к берегу, он притянул меня к себе. И вдруг, прямо на глазах, ручей изменил направление, уверенно вышел из водоворота и игриво поплыл восвояси. В этот же миг птенец, мой постоянный сосед, чирикнув напоследок, взлетел и исчез в лесной чаще. Лучи солнца пробивались сквозь кроны деревьев, ослепляя своим поцелуем глаза. Солнце прощалось со светлой Душой.
– Я буду скучать, – послышался шелест ветра.
– И я буду скучать, – грустно ответила Душа.
"Может, остаться здесь навсегда?" – мелькнула мысль у меня в голове…
Неожиданно за спиной я почувствовала чье-то присутствие. Обернувшись, я соприкоснулась с пронзительным взглядом орла. Он сидел на ветке древнего дуба и смотрел прямо на меня. Будто острым копьем, он вонзился в мое сознание, прожигая насквозь и проникая глубоко внутрь...
– Шалава! – проскрипел Голос Вселенной, и… в тот же миг орел взмахнул своими огромными крыльями, взлетел в бескрайнее небо и, рассекая потоки ветров, испарился под теплыми солнечными лучами.
– Это мое место! – послышался все тот же Голос.
– Не может этого быть?! – испугалась я, от чего тут же затворилась Душа.
– Все может быть! – грубо прозвучал ответ, и я открыла глаза.
Я сидела на грязной лестнице в сыром безлюдном подъезде. Надо мной нависла лохматая голова с помятым лицом и мутными глазами, посаженными на красню-ю-ющий мокрый нос, с которого конкретным таким грузом висела длинню-ю-ющая зелено-желто-коричневая… вязкая слизь!
Прямо надо мной и прямо на меня она направляла свой поход!
От дикого ужаса, с чувствами великого омерзения, огромадной противности и гадкой брезгливости я вскочила на ноги и со всего маха ударилась своей драгоценной головушкой да прямо об челюсть этого уродища. И так удачно получилось: пьяный чурбан пошатнулся, закружил руками, кубарем покатился по лесенке вниз и всей своей бесформенной массой навалился на входную дверь одной из квартир на первом этаже. Я крепко зажмурилась, чтобы не видеть того, чем закончится его полет. Послышался скрип открываемой двери. Открыв один глаз, я увидела свет, он исходил из прихожей этой квартиры. Женская рука в потрепанном халате схватила за шиворот массивную ношу, лежащую под дверью, легко, без видимых усилий (видно, наловчилась!), затащила эту ношу внутрь и… захлопнула дверь.
С приятным легким облегчением я сделала глубокий выдох и открыла второй глаз. С нежданным чувством брезгливости взглядом потянулась к левому плечу, а там… на том же самом месте, где миг назад я обрела маленькое, но чудесное счастье, переливаясь все теми же цветами радуги, красовалась, ну сантиметров на пять, не меньше, липкая… Чужая!.. Сопля! Захватила место чудо-птички! А как иначе?! Разве может в таком заброшенном месте оставаться надолго чудотворение?! Со скоростью света я стащила с себя испорченный свитер, скомкала в тугой узелок, бросила повыше на этаж, чтоб вновь не встречаться с этим уродством, и огляделась. Дочка, отвернувшись к стенке от всего этого безобразия, тихо сопела в коляске. Какое счастье, что я поставила ее не в проходе, а у стены! А муж… Да пока я здесь проходила сквозь рай и ад, у него ни один мускул не пошевелился – так и похрапывал, держа сильно облысевшую вовремя службы голову у себя на груди.
– Так он еще и не слышит! – сказала я как можно громче, проталкивая свои пережевывания как можно дальше, на дно. Насторожившись, я взглянула на дочь. "Так дочурка моя что, с папки образ для себя считывает?!" – несусветная мысль обронила свежую каплю на подступающее дно, и все, что так долго копилось внутри, быстро взметнулось ввысь.
"Тоже спит, ничего не слышит и не видит…" – фонтан уже в моих глазах…
"Но… может… это ей сейчас и нужно?" – истолковал мой умный страж и остановил-таки рвотный призыв.
– Подъем, дорогой! Утро наступило! Надо ехать домой! – мягко, стараясь не давить на амбиции, я пыталась разбудить своего гуру.
Но… как всегда, никакого движения! С еще большим усердием я стала тормошить своего благоверного, как будто в нем укрылись мои сбережения, а я решительно желала извлечь их наружу. А что делать? Надо жить! Жить, раз тебе это предоставили! Жить, не хороня жизнь в себе, не затворяя от себя же самой! Кричи, проси, бей, рычи! Делай все то, что действительно для тебя важно, здесь и сейчас! А как иначе?!
Мужчинка зашевелился и пришел, наконец, в движение! "Неужели подействовало?!" Он спустился с подоконника, как с вершины горы, и я сразу вручила ему чемодан.
– Надо закончить это затянувшееся турне! – вынесла я вердикт.
Аккуратно, чтобы не разбудить дочурку (рано ей еще просыпаться!), я поправила волоски, прикрывшие ее глазоньки, направила коляску к выходу и тронулась в путь.
Мы направилась обратно к трассе, которую покинули этой ночью. Я легко катила коляску с милым божьим творением, а унылый папик, так до конца и не возвратившись в реальность, с очевидной ленью волочил позади тяжелый, но на крепких колесах, единственный (один на троих!) чемодан.
И вот… мы на остановке.
Без ожидания чего-то от кого-то или кого-то от чего-то я подняла правую руку, чтобы остановить первую проезжавшую мимо машину и, как ни крути, свершилось то, что должно было случиться, а как иначе! Голубой “ягуар”, с доносящейся из салона приятной легкой музыкой, сразу же свернул к остановке. И откуда такому было здесь взяться?!
– Вам далеко? – спросила брюнетка с короткой… ну очень короткой стильной стрижкой.
– Далековато… и у нас нет…
– Нет проблем, загружайтесь! – не дослушав чужой проблемы, весело произнесла колоритная женщина зрелых лет.
С обаятельной улыбкой глядя на застывшее семейство, женщина-ЖеЗЛ, как я таких называю, нажала на одну из кнопок рядом с собой, после чего плавно открылся багажник, предоставив там место чужому чемодану. И с той же улыбкой она пригласила нас к себе, внутрь.
"Я тоже так хочу!" – запечатлев мечту в своем хранилище, уютно расположившись в чистом, обшитом светлой кожей салоне, "мы" направились домой.
Я поглядывала на макушку своей светловолосой дочурки: сопя себе под нос, она, к счастью, все еще смотрела свою сказку и не знала, что этим ранним утром обязанности, так же как и права, ее отца взяла на себя ее любящая, заботливая мать. А так как двух пап в доме, в принципе, не может быть, вскоре ее родители разошлись... но это в принципе, а в частности…
Все когда-то кончается, кончается для того, чтобы дать дорогу тем, кто жаждет познать новое, неизведанное, невиданное…
