Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Санфиш > Глава "Рубма" книги Георгия Завершинского "Санфиш"
Странное ощущение не оставляло Ивана до самого последнего момента, пока шасси самолёта не коснулись земли. Ему представилось, будто все, буквально все окружающие его люди внутренне похожи – думают одинаково, имеют одни и те же чувства, и память каждого устроена так, что воспоминания у всех идут в одном направлении.
«Возможно ли такое? – спрашивал он себя и утвердительно кивал сам себе головой. – Почему бы и нет! Разве не к этому стремится вся наша цивилизация? Удобство и комфорт, но главное, безопасность. Если у всех одно на уме, то ничего не стоит договориться – какие бы ни возникали разногласия. Когда знаю точно, что у него на уме, даже если внешне он ведёт себя порой и агрессивно, то пойму его и быстро договоримся. Ну и пусть, ведь думаем-то об одном и устраиваем все с одной целью – не нарушить порядок, сложившийся именно потому, что всякий с ним согласен».
Как было бы замечательно жить в таком окружении, которое оказалось словно бы твоим продолжением. Конечно, не так, чтоб мы были роботами, как сказочные «два молодца, одинаковых с лица», готовые все исполнить по первому знаку хозяина. А стали сами хозяевами, которые придумывают всякое-разное, чтоб задать задачу «молодцам».
– Во-о-от, именно «хозяевами», – заговорил Иван, доказывая себе, – это они придумали тех «молодцов», чтобы жизнь себе облегчить. А разве любой из нас не хотел бы в сущности того же самого?
«Недавно прочитал об электронном уборщике по имени Румба, – припомнилось ему, – оставил его на полу и со смартфона написал: – Ну-ка посмотри, после трапезы нашего любимца не остались ли крошки на полу возле его тарелки».
– И правда, – подтвердил он сам себе, – темперамент у того горячий, движения порывистые – вспомнил, как гонялся за воробьями на улице и рассыпал, небось, пол-тарелки, пока ел.
–Так и есть, хозяин, рассыпал, – пишет в ответ Румба, – а теперь порядок.
«Ах ты, умница! – радуется в мыслях Иван, – все понял, как надо, стоило только намекнуть. –Придёшь домой и не нужно тут же бросаться на кухню к мисочкам и тарелочкам, чтобы подметать за этим неряхой-любимцем ирландским сеттером».
Вот и сошлись во мнении все – надо придумать Румбу, и придумали. Такого, чтобы читал намерение хозяина «по глазам», когда тот ещё не успел расстроиться. Ещё даже не увидел, а лишь представил... хм, лучше, чтобы и не представлял, а напрочь забыл о том, что когда-то могло привести к огорчению. Значит, правда, все думали одинаково. Поэтому и появился Румба. Тут спорить нечего.
* * *
«А теперь, пока еще самолет не приземлился, – заметил про себя Иван, – кто же не вжался в кресло – невольно, конечно, – и кто не схватился за подлокотник слегка вспотевшей рукой? Если есть среди нас «мастодонты», налетавшие сотни тысяч миль, то даже им не миновать одной мысли, – вот-вот, еще совсем ничего осталось, ну же, когда, наконец, они, шасси то есть, коснутся матушки-земли. Э-э-эх, крепко ударило, и… опять каждый о своем».
Стоило лайнеру выровняться, мысль потекла спокойно и… в разных направлениях. А до того… м-м, кто же вспомнит, что было до того. А оно все-таки было! В тот самый момент все думали одновременно об одном, интуитивно желая как можно скорей оказаться на земле. Сидевшая рядом с Иваном немка почти весь полет листала журнал, с интересом разглядывая дивные места на такой, кажется теперь, маленькой планете. Перед посадкой, заметил Иван, её руки чуть задрожали, а взгляд дольше обычного задержался на фотографиях амазонских болот в период дождей, – явно не самых завораживающих видах на земле.
В креслах с другой стороны прохода расположилась ирландская семья – мать и двое детей. Сидевший впереди отец поворачивался, поглядывая то на дочь, непрестанно что-то для себя требовавшую, то на сына, который был постарше и держал в руках смартфон с игрой. Видно не получалось у мальчишки, но отец спокойно предлагал ему сосредоточиться и действовать разумно. Ну-у, наконец, получилось! Счастливый сын посмотрел на отца, и... они оба замерли – самолёт заходил на посадку. Что-то сейчас будет!
Никому не избежать страха при посадке самолета и одной, лишь одной мысли, – когда ж наконец... так, чтобы все нормально! А там уж... что будет «там», никто в момент посадки не думает, напряжённо вычисляя, как это, если вдруг... а что «вдруг», тоже никто толком не понимает. Однако разум подсказывает, мол, всякое возможно. Нет-нет, не случится ничего такого, все будет в порядке... конечно, как всегда. А все же...
Застыли улыбки на лицах, замерли похолодевшие пальцы рук, обхватив подлокотники, сами собой ноги непроизвольно поджались. В общем, припомнилась надоевшая инструкция об аварийной посадке. Хоть что-нибудь, а надо предпринять на случай, если...
* * *
«Однажды самолёт приземлился в кукурузном поле, – вдруг вспомнил Иван и вздрогнул, лишь только представив себе, как это могло быть. – Давняя история, странно, а все-таки обошлось без жертв».
Что именно произошло, узнали поздней, а поначалу восторги не утихали.
– Какие герои! Отключили двигатели, убрали шасси и через кукурузу, словно взбитую пену, прямо на фюзеляже с полными баками топлива...
Герой ли я, – вряд ли кому из экипажа пришло такое на ум. Однако, что делать, старший пилот решил в несколько секунд. Собственно, даже и секунд не было на размышление. Мгновенное озарение – поле перед нами – значит, посадка будет здесь... Назвать это «посадкой самолёта» никто бы не решился.
С тех пор, как люди начали летать, скорости на земле взметнулись до небесных величин. Понятное дело, чтобы поток воздуха смог поднять ввысь железную птицу, надо крепко разогнаться. Обратно то же самое – самолёт касается земли-матушки, словно выпущенный из пушечного жерла снаряд. Закрылки тормозят быстро, а все же нужно время, чтобы небесное тело опять стало земным.
Колесо – великое изобретение, когда ему есть где катиться без препятствий. Для колеса, понимаете ли, нужна ровная поверхность – бетонка, асфальтовое шоссе или, в особых случаях, взлетная полоса. А «птице из железа» тогда только и нужны колеса, называемые шасси, если им есть, по чему катиться. Если же нет, то и шасси ни к чему!
Когда колесо, шумерское изобретение, того и гляди, провалится в мягкую почву или воткнётся в камень, то мягко говоря, всё откатывается назад к эпохе полозьев саночного типа. Полозья тоже небесполезное шумерское изобретение. Полозьями можно и по кукурузному полю волочиться... тормозить, правда, будет жестко. Но именно это и нужно для приземления железной птицы с потерявшими тягу движками.
«Вот-вот, – ликовал Иван, припоминая, – волочился фюзеляжем, как полозом, по земле. Им-то и затормозил, спаслись же все!».
«Э-эх, – пришло ему вдруг на ум, – а если бы на пути попался... гм, брошенный трактор. Устали фермеры, к примеру, пахать, бросили технику и в ближайший трактир – упадок сил, бывает! А тут как раз посадка лайнера намечается... прямо на поле. Бесхозный агрегат мог бы вырасти прямо на его пути...»
«Ну или что-то другое – тревожила мысль Ивана, – сенокосилка или пригорок какой-нибудь... Чего мне все это припоминается, когда сам сижу в самолёте, идущем на посадку! Не иначе, как затем, чтобы растеребить фантазию, чтоб не дремала».
А фантазии у Ивана – с избытком. Откуда ни возьмись, напридумывает такого, что и сам не рад.
* * *
Ирландец, отец семейства, обладал не меньшей, чем у Ивана, фантазией и вспоминал другую историю. Однажды американские пилоты посадили самолёт на Гудзоне. Тоже, кстати, виноваты были птицы, – ничего не ведавшие пернатые «террористы» просто летели туда, куда им хотелось, как вдруг невесть откуда их накрыли мощные двигатели – с рёвом поглотили, поперхнулись и... заглохли.
Командир того экипажа, когда-то боевой офицер, истребителем управлял легко и уверенно, как своим джипом. Спустя десяток лет он, уже в отставке, летал «на гражданке» с пассажирами. И тут налетел – не «наехал» – на чужеродную стаю канадских казарок... занесло же этих тварей порхать над Нью-Йорком! Вот и пришлось бывшему асу-истребителю командовать посадкой лайнера прямо на реку Гудзон. Понятно, что никакого опыта даже у аса в таком деле не было, как, впрочем, его не могло быть у любого нормального пилота.
А времени счёт – на секунды. Потом холодным рассудком пытались ветерана ВВС даже под суд подвести, чего, мол, в реку нырял, когда рядом аэропорт, да не один. Пригласили других асов за симулятор-тренажёр и говорят, так и так, оба движка заглохли, пять секунд на размышление. Те взялись и посадили самолёт в аэропорту. На тренажере, конечно... И бывшему летчику-истребителю вместе с его напарником грозил суд!
Но не тут-то было! «Чёрные ящики» ярко-оранжевого цвета не зря болтаются в хвосте каждой железной птицы. Оказалось, над Гудзоном все решали не пять секунд, а двадцать. В таком случае ни один из асов за тренажером уже никак не успевал назад в аэропорт. Самому беспристрастному в мире суду ничего не оставалось, как снять всякие обвинения с бывшего аса-истребителя и его команды. Обошлось… но, главное, не для пилотов, а для тех, кто доверил им своё самое-самое – жизнь и надежду. Не обманули ведь ожиданий!
* * *
Тем временем фантазия Ивана шла дальше: «Вот летаешь-летаешь, а время-то, говорят, в полёте идёт медленней! То есть, конечно, незаметно совсем, а все же медленней. Значит, – решил Иван, – если постоянно летать вокруг планеты, то можно и продлить свою жизнь, ну, в смысле, ненадолго, конечно. Впрочем... кто знает, если всегда лететь в одну сторону, то... глядишь, и в будущее попадёшь, а?!
Есть, к примеру, разные хитрости – кто сколько миль-километров налетал в самолетах одной компании, тому бонусы и всякие привилегии. Так, на моем счету скоро уже миллион километров, наверное, будет. Ого, значит, приближаемся в будущее… во-о-т почему сегодня все люди представились одинаковыми, словно роботы!»
Тут ему опять вспомнился Румба, только уже не какой-то уборщик квартиры, а настоящий хозяин... да-да, хозяин! Тут Ивана аж передернуло, – то есть как это хозяин, а он тогда кто?!
– Кто-кто, – грубовато ответило ему что-то внутри, – ты же ничего не сделал для будущего, вот Румба и взял все в свои пластиковые руки.
А-ах, простите, это уже не пластик, а с-с-суп-пер полимер, который точно как настоящая рука – гибкий и мягкий, а делает все быстрей самых быстрых в мире рук! Теперь уж никто и не разберёт по-настоящему, где полимер, а где нечто живое. Может, и правда, полимер обрёл жизнь – теперь он развивается и растёт по собственным законам, как всякий клеточный организм.
И с Румбой нельзя как прежде – не прикажешь ему, а надо как-то объяснить и убедить... А вдруг он тебя переубедит? Его мозг уже не из металла и пластика. Там свои процессы идут... только в каком направлении? Ну как Румба решит, что он умней тебя и проворней, значит, может указывать тебе. Зазвонил, к примеру, телефон.
– Алло, это говорит Румба.
– Что случилось? Неужели опять беспорядок в доме?
– В доме-то нет, а вот совесть свою, – уверенно проговорил Румба, – стоит привести в порядок, нечистая она у тебя!
– Как так, нечистая? С чего ты взял?
– А вот с чего: как, скажи, ты подумал про своего «неряху», когда он разгрыз твои новые туфли – хоть бы кто-нибудь забрал его подальше отсюда – ведь так!?
– Оп-па, откуда ты знаешь?
– Как откуда, ты ведь сам хотел, чтобы Румба умел мысли читать.
– Ну да, хотел... едва подумаешь, надо бы убраться в доме, а Румба тут как тут!
– Так ты порой думаешь не только о том, кому убираться, а кое-что другое приходит в твою голову, не правда ли?
Ивану стало не по себе. Значит, Румба в конце концов научился не только сам думать, но и читать чужие мысли! Всему этому его научили, пока я летал на самолёте, опережая время. Но за-а-чем? Кому пришло в голову научить Румбу читать мысли? – Как кому, разве не тебе!? Вспомни, как ты восхищался, когда он тебе отвечал про твоего «неряху»! Время, знаешь ли, неумолимо – все шло к тому, что Румба займётся самообразованием, а с его-то способностями!
Короче говоря, не прошло и полвека... теперь не нужно слать ему смски, говорить с ним по телефону или оставлять дома записки. Стоит лишь подумать и... хочешь верь, хочешь нет, Румба знает все твои мечты!
* * *
– О ужас! – вскричал Иван, подскочив со своего кресла. Если бы не ремень безопасности, то головой, верно, продырявил бы обшивку самолёта.
– Что случилось? – немка, уронив журнал, подняла взор на Ивана.
– Ему, наверное, приснился дурной сон, – успокоительно ответил ирландец, глядя на своих отпрысков, которые в свою очередь изумленно уставились на Ивана, ожидая от него какого-то номера.
– Нет-нет, я в порядке, – выдохнул Иван, добавив, – пока ещё в порядке...
– «Пока»? Что вы этим хотите сказать? – напирала немка.
– Действительно, скажите прямо, если что не так, позовём стюардессу, – заботливый ирландский папа представил, что если кому-то нужна помощь, то он костьми ляжет, чтобы она пришла именно от него.
– Выражайтесь ясней, – немке, которая заботилась лишь о своём нервном состоянии, было явно не по себе, – неважно, что вам привиделось, но что значит это «пока»?
– А вот что, – Иван уже не мог сдерживать себя, – когда наш самолёт зайдёт на посадку на кукурузном поле, то...
– Ч-чего?! – вскричали кругом.
– А-а, забеспокоились, то-то, – Иван решил, что кроме него никто не понимает происходящего, – надо просить Румбу, чтобы посадил самолёт – на поле или на реке, ему все равно, где приземляться...
– Какого ещё Румбу? – недовольная гримаса исказила лицо немки.
– Это из легенды, – авторитетно пояснил детям папа-ирландец.
– Да нет же, нет! – вскричал Иван, – Румба был электронным уборщиком квартиры, работал у меня, потом выучился и сам стал хозяином. Теперь он – пилот нашего лайнера и посадит его прямо на кукурузу. Так помягче будет, чем на воде!
– Слушайте, дети, – между тем разъяснял папаша, – Румба, как Пиноккио, был сделан мастером, только не из дерева, а из пластика, потом всему научился и стал живым человеком.
– Да вы все тут с ума сошли! – завопила немка, – немедленно позовите полицию, пусть этих снимут с полёта.
– Что же, тогда пусть и Румбу снимают, а самолет будете сажать сами, – подумал Иван и успокоился, теперь уже не его дело, если без Румбы.
* * *
– Так-так, умыл, значит, руки, – с укором заметил Ивану невесть откуда взявшийся голос Румбы, – а дело, между тем, серьезное.
– От тебя не скроешься! – заволновался Иван, – да нет же, я им просто все объяснил. А когда не понимают, гм, пусть со всем сами разбираются!
– Нет, нет, – настаивал Румба, – просто ты подумал, что тебе нет дела до них, и решил устраниться, так?
– Хм, ну и что? Любой на моем месте так бы подумал…
– Но не в той ситуации, когда самолет, где вы сейчас, нужно посадить на поле!
– Ах да… вместе… но я-то тебе доверяю, Румба! – горячо прошептал Иван.
– А они? – тот не отставал.
– Н-но мне-то какое дело? – Иван пожал плечами, – не могу же я насильно заставить всех… довериться тебе…
– Сейчас речь не об этом, – перебил Румба, – главное, что все оказались в одном самолете и решение одного может стоит жизни остальным!
– Ты хочешь сказать, что если “умыть руки”, другим аукнется?
– Да, – голос Румбы зазвучал одобрительно, – ведь именно об этом, насколько мне известно, говорит твоя совесть.
– Как же теперь жить-то, – дошло вдруг до Ивана, – если узнают все про все... обо мне.
– А никак! – философски заметил Румба, – когда прячешься от других, так оно и не стоит того… чтобы жить!
– Ну, знаешь, – огорчился Иван, – не ожидал от тебя. Вот, помню, как-то ты написал, что убрал за нашим лопоухим проказником. Как было приятно на душе! А теперь ты стал со-о-всем другим…
– Ничего, п-привыкай… – откликнулось откуда-то уже издали.
Глава "Рубма" книги Георгия Завершинского "Санфиш"
Странное ощущение не оставляло Ивана до самого последнего момента, пока шасси самолёта не коснулись земли. Ему представилось, будто все, буквально все окружающие его люди внутренне похожи – думают одинаково, имеют одни и те же чувства, и память каждого устроена так, что воспоминания у всех идут в одном направлении.
«Возможно ли такое? – спрашивал он себя и утвердительно кивал сам себе головой. – Почему бы и нет! Разве не к этому стремится вся наша цивилизация? Удобство и комфорт, но главное, безопасность. Если у всех одно на уме, то ничего не стоит договориться – какие бы ни возникали разногласия. Когда знаю точно, что у него на уме, даже если внешне он ведёт себя порой и агрессивно, то пойму его и быстро договоримся. Ну и пусть, ведь думаем-то об одном и устраиваем все с одной целью – не нарушить порядок, сложившийся именно потому, что всякий с ним согласен».
Как было бы замечательно жить в таком окружении, которое оказалось словно бы твоим продолжением. Конечно, не так, чтоб мы были роботами, как сказочные «два молодца, одинаковых с лица», готовые все исполнить по первому знаку хозяина. А стали сами хозяевами, которые придумывают всякое-разное, чтоб задать задачу «молодцам».
– Во-о-от, именно «хозяевами», – заговорил Иван, доказывая себе, – это они придумали тех «молодцов», чтобы жизнь себе облегчить. А разве любой из нас не хотел бы в сущности того же самого?
«Недавно прочитал об электронном уборщике по имени Румба, – припомнилось ему, – оставил его на полу и со смартфона написал: – Ну-ка посмотри, после трапезы нашего любимца не остались ли крошки на полу возле его тарелки».
– И правда, – подтвердил он сам себе, – темперамент у того горячий, движения порывистые – вспомнил, как гонялся за воробьями на улице и рассыпал, небось, пол-тарелки, пока ел.
–Так и есть, хозяин, рассыпал, – пишет в ответ Румба, – а теперь порядок.
«Ах ты, умница! – радуется в мыслях Иван, – все понял, как надо, стоило только намекнуть. –Придёшь домой и не нужно тут же бросаться на кухню к мисочкам и тарелочкам, чтобы подметать за этим неряхой-любимцем ирландским сеттером».
Вот и сошлись во мнении все – надо придумать Румбу, и придумали. Такого, чтобы читал намерение хозяина «по глазам», когда тот ещё не успел расстроиться. Ещё даже не увидел, а лишь представил... хм, лучше, чтобы и не представлял, а напрочь забыл о том, что когда-то могло привести к огорчению. Значит, правда, все думали одинаково. Поэтому и появился Румба. Тут спорить нечего.
«А теперь, пока еще самолет не приземлился, – заметил про себя Иван, – кто же не вжался в кресло – невольно, конечно, – и кто не схватился за подлокотник слегка вспотевшей рукой? Если есть среди нас «мастодонты», налетавшие сотни тысяч миль, то даже им не миновать одной мысли, – вот-вот, еще совсем ничего осталось, ну же, когда, наконец, они, шасси то есть, коснутся матушки-земли. Э-э-эх, крепко ударило, и… опять каждый о своем».
Стоило лайнеру выровняться, мысль потекла спокойно и… в разных направлениях. А до того… м-м, кто же вспомнит, что было до того. А оно все-таки было! В тот самый момент все думали одновременно об одном, интуитивно желая как можно скорей оказаться на земле. Сидевшая рядом с Иваном немка почти весь полет листала журнал, с интересом разглядывая дивные места на такой, кажется теперь, маленькой планете. Перед посадкой, заметил Иван, её руки чуть задрожали, а взгляд дольше обычного задержался на фотографиях амазонских болот в период дождей, – явно не самых завораживающих видах на земле.
В креслах с другой стороны прохода расположилась ирландская семья – мать и двое детей. Сидевший впереди отец поворачивался, поглядывая то на дочь, непрестанно что-то для себя требовавшую, то на сына, который был постарше и держал в руках смартфон с игрой. Видно не получалось у мальчишки, но отец спокойно предлагал ему сосредоточиться и действовать разумно. Ну-у, наконец, получилось! Счастливый сын посмотрел на отца, и... они оба замерли – самолёт заходил на посадку. Что-то сейчас будет!
Никому не избежать страха при посадке самолета и одной, лишь одной мысли, – когда ж наконец... так, чтобы все нормально! А там уж... что будет «там», никто в момент посадки не думает, напряжённо вычисляя, как это, если вдруг... а что «вдруг», тоже никто толком не понимает. Однако разум подсказывает, мол, всякое возможно. Нет-нет, не случится ничего такого, все будет в порядке... конечно, как всегда. А все же...
Застыли улыбки на лицах, замерли похолодевшие пальцы рук, обхватив подлокотники, сами собой ноги непроизвольно поджались. В общем, припомнилась надоевшая инструкция об аварийной посадке. Хоть что-нибудь, а надо предпринять на случай, если...
«Однажды самолёт приземлился в кукурузном поле, – вдруг вспомнил Иван и вздрогнул, лишь только представив себе, как это могло быть. – Давняя история, странно, а все-таки обошлось без жертв».
Что именно произошло, узнали поздней, а поначалу восторги не утихали.
– Какие герои! Отключили двигатели, убрали шасси и через кукурузу, словно взбитую пену, прямо на фюзеляже с полными баками топлива...
Герой ли я, – вряд ли кому из экипажа пришло такое на ум. Однако, что делать, старший пилот решил в несколько секунд. Собственно, даже и секунд не было на размышление. Мгновенное озарение – поле перед нами – значит, посадка будет здесь... Назвать это «посадкой самолёта» никто бы не решился.
С тех пор, как люди начали летать, скорости на земле взметнулись до небесных величин. Понятное дело, чтобы поток воздуха смог поднять ввысь железную птицу, надо крепко разогнаться. Обратно то же самое – самолёт касается земли-матушки, словно выпущенный из пушечного жерла снаряд. Закрылки тормозят быстро, а все же нужно время, чтобы небесное тело опять стало земным.
Колесо – великое изобретение, когда ему есть где катиться без препятствий. Для колеса, понимаете ли, нужна ровная поверхность – бетонка, асфальтовое шоссе или, в особых случаях, взлетная полоса. А «птице из железа» тогда только и нужны колеса, называемые шасси, если им есть, по чему катиться. Если же нет, то и шасси ни к чему!
Когда колесо, шумерское изобретение, того и гляди, провалится в мягкую почву или воткнётся в камень, то мягко говоря, всё откатывается назад к эпохе полозьев саночного типа. Полозья тоже небесполезное шумерское изобретение. Полозьями можно и по кукурузному полю волочиться... тормозить, правда, будет жестко. Но именно это и нужно для приземления железной птицы с потерявшими тягу движками.
«Вот-вот, – ликовал Иван, припоминая, – волочился фюзеляжем, как полозом, по земле. Им-то и затормозил, спаслись же все!».
«Э-эх, – пришло ему вдруг на ум, – а если бы на пути попался... гм, брошенный трактор. Устали фермеры, к примеру, пахать, бросили технику и в ближайший трактир – упадок сил, бывает! А тут как раз посадка лайнера намечается... прямо на поле. Бесхозный агрегат мог бы вырасти прямо на его пути...»
«Ну или что-то другое – тревожила мысль Ивана, – сенокосилка или пригорок какой-нибудь... Чего мне все это припоминается, когда сам сижу в самолёте, идущем на посадку! Не иначе, как затем, чтобы растеребить фантазию, чтоб не дремала».
А фантазии у Ивана – с избытком. Откуда ни возьмись, напридумывает такого, что и сам не рад.
Ирландец, отец семейства, обладал не меньшей, чем у Ивана, фантазией и вспоминал другую историю. Однажды американские пилоты посадили самолёт на Гудзоне. Тоже, кстати, виноваты были птицы, – ничего не ведавшие пернатые «террористы» просто летели туда, куда им хотелось, как вдруг невесть откуда их накрыли мощные двигатели – с рёвом поглотили, поперхнулись и... заглохли.
Командир того экипажа, когда-то боевой офицер, истребителем управлял легко и уверенно, как своим джипом. Спустя десяток лет он, уже в отставке, летал «на гражданке» с пассажирами. И тут налетел – не «наехал» – на чужеродную стаю канадских казарок... занесло же этих тварей порхать над Нью-Йорком! Вот и пришлось бывшему асу-истребителю командовать посадкой лайнера прямо на реку Гудзон. Понятно, что никакого опыта даже у аса в таком деле не было, как, впрочем, его не могло быть у любого нормального пилота.
А времени счёт – на секунды. Потом холодным рассудком пытались ветерана ВВС даже под суд подвести, чего, мол, в реку нырял, когда рядом аэропорт, да не один. Пригласили других асов за симулятор-тренажёр и говорят, так и так, оба движка заглохли, пять секунд на размышление. Те взялись и посадили самолёт в аэропорту. На тренажере, конечно... И бывшему летчику-истребителю вместе с его напарником грозил суд!
Но не тут-то было! «Чёрные ящики» ярко-оранжевого цвета не зря болтаются в хвосте каждой железной птицы. Оказалось, над Гудзоном все решали не пять секунд, а двадцать. В таком случае ни один из асов за тренажером уже никак не успевал назад в аэропорт. Самому беспристрастному в мире суду ничего не оставалось, как снять всякие обвинения с бывшего аса-истребителя и его команды. Обошлось… но, главное, не для пилотов, а для тех, кто доверил им своё самое-самое – жизнь и надежду. Не обманули ведь ожиданий!
Тем временем фантазия Ивана шла дальше: «Вот летаешь-летаешь, а время-то, говорят, в полёте идёт медленней! То есть, конечно, незаметно совсем, а все же медленней. Значит, – решил Иван, – если постоянно летать вокруг планеты, то можно и продлить свою жизнь, ну, в смысле, ненадолго, конечно. Впрочем... кто знает, если всегда лететь в одну сторону, то... глядишь, и в будущее попадёшь, а?!
Есть, к примеру, разные хитрости – кто сколько миль-километров налетал в самолетах одной компании, тому бонусы и всякие привилегии. Так, на моем счету скоро уже миллион километров, наверное, будет. Ого, значит, приближаемся в будущее… во-о-т почему сегодня все люди представились одинаковыми, словно роботы!»
Тут ему опять вспомнился Румба, только уже не какой-то уборщик квартиры, а настоящий хозяин... да-да, хозяин! Тут Ивана аж передернуло, – то есть как это хозяин, а он тогда кто?!
– Кто-кто, – грубовато ответило ему что-то внутри, – ты же ничего не сделал для будущего, вот Румба и взял все в свои пластиковые руки.
А-ах, простите, это уже не пластик, а с-с-суп-пер полимер, который точно как настоящая рука – гибкий и мягкий, а делает все быстрей самых быстрых в мире рук! Теперь уж никто и не разберёт по-настоящему, где полимер, а где нечто живое. Может, и правда, полимер обрёл жизнь – теперь он развивается и растёт по собственным законам, как всякий клеточный организм.
И с Румбой нельзя как прежде – не прикажешь ему, а надо как-то объяснить и убедить... А вдруг он тебя переубедит? Его мозг уже не из металла и пластика. Там свои процессы идут... только в каком направлении? Ну как Румба решит, что он умней тебя и проворней, значит, может указывать тебе. Зазвонил, к примеру, телефон.
– Алло, это говорит Румба.
– Что случилось? Неужели опять беспорядок в доме?
– В доме-то нет, а вот совесть свою, – уверенно проговорил Румба, – стоит привести в порядок, нечистая она у тебя!
– Как так, нечистая? С чего ты взял?
– А вот с чего: как, скажи, ты подумал про своего «неряху», когда он разгрыз твои новые туфли – хоть бы кто-нибудь забрал его подальше отсюда – ведь так!?
– Оп-па, откуда ты знаешь?
– Как откуда, ты ведь сам хотел, чтобы Румба умел мысли читать.
– Ну да, хотел... едва подумаешь, надо бы убраться в доме, а Румба тут как тут!
– Так ты порой думаешь не только о том, кому убираться, а кое-что другое приходит в твою голову, не правда ли?
Ивану стало не по себе. Значит, Румба в конце концов научился не только сам думать, но и читать чужие мысли! Всему этому его научили, пока я летал на самолёте, опережая время. Но за-а-чем? Кому пришло в голову научить Румбу читать мысли? – Как кому, разве не тебе!? Вспомни, как ты восхищался, когда он тебе отвечал про твоего «неряху»! Время, знаешь ли, неумолимо – все шло к тому, что Румба займётся самообразованием, а с его-то способностями!
Короче говоря, не прошло и полвека... теперь не нужно слать ему смски, говорить с ним по телефону или оставлять дома записки. Стоит лишь подумать и... хочешь верь, хочешь нет, Румба знает все твои мечты!
– О ужас! – вскричал Иван, подскочив со своего кресла. Если бы не ремень безопасности, то головой, верно, продырявил бы обшивку самолёта.
– Что случилось? – немка, уронив журнал, подняла взор на Ивана.
– Ему, наверное, приснился дурной сон, – успокоительно ответил ирландец, глядя на своих отпрысков, которые в свою очередь изумленно уставились на Ивана, ожидая от него какого-то номера.
– Нет-нет, я в порядке, – выдохнул Иван, добавив, – пока ещё в порядке...
– «Пока»? Что вы этим хотите сказать? – напирала немка.
– Действительно, скажите прямо, если что не так, позовём стюардессу, – заботливый ирландский папа представил, что если кому-то нужна помощь, то он костьми ляжет, чтобы она пришла именно от него.
– Выражайтесь ясней, – немке, которая заботилась лишь о своём нервном состоянии, было явно не по себе, – неважно, что вам привиделось, но что значит это «пока»?
– А вот что, – Иван уже не мог сдерживать себя, – когда наш самолёт зайдёт на посадку на кукурузном поле, то...
– Ч-чего?! – вскричали кругом.
– А-а, забеспокоились, то-то, – Иван решил, что кроме него никто не понимает происходящего, – надо просить Румбу, чтобы посадил самолёт – на поле или на реке, ему все равно, где приземляться...
– Какого ещё Румбу? – недовольная гримаса исказила лицо немки.
– Это из легенды, – авторитетно пояснил детям папа-ирландец.
– Да нет же, нет! – вскричал Иван, – Румба был электронным уборщиком квартиры, работал у меня, потом выучился и сам стал хозяином. Теперь он – пилот нашего лайнера и посадит его прямо на кукурузу. Так помягче будет, чем на воде!
– Слушайте, дети, – между тем разъяснял папаша, – Румба, как Пиноккио, был сделан мастером, только не из дерева, а из пластика, потом всему научился и стал живым человеком.
– Да вы все тут с ума сошли! – завопила немка, – немедленно позовите полицию, пусть этих снимут с полёта.
– Что же, тогда пусть и Румбу снимают, а самолет будете сажать сами, – подумал Иван и успокоился, теперь уже не его дело, если без Румбы.
– Так-так, умыл, значит, руки, – с укором заметил Ивану невесть откуда взявшийся голос Румбы, – а дело, между тем, серьезное.
– От тебя не скроешься! – заволновался Иван, – да нет же, я им просто все объяснил. А когда не понимают, гм, пусть со всем сами разбираются!
– Нет, нет, – настаивал Румба, – просто ты подумал, что тебе нет дела до них, и решил устраниться, так?
– Хм, ну и что? Любой на моем месте так бы подумал…
– Но не в той ситуации, когда самолет, где вы сейчас, нужно посадить на поле!
– Ах да… вместе… но я-то тебе доверяю, Румба! – горячо прошептал Иван.
– А они? – тот не отставал.
– Н-но мне-то какое дело? – Иван пожал плечами, – не могу же я насильно заставить всех… довериться тебе…
– Сейчас речь не об этом, – перебил Румба, – главное, что все оказались в одном самолете и решение одного может стоит жизни остальным!
– Ты хочешь сказать, что если “умыть руки”, другим аукнется?
– Да, – голос Румбы зазвучал одобрительно, – ведь именно об этом, насколько мне известно, говорит твоя совесть.
– Как же теперь жить-то, – дошло вдруг до Ивана, – если узнают все про все... обо мне.
– А никак! – философски заметил Румба, – когда прячешься от других, так оно и не стоит того… чтобы жить!
– Ну, знаешь, – огорчился Иван, – не ожидал от тебя. Вот, помню, как-то ты написал, что убрал за нашим лопоухим проказником. Как было приятно на душе! А теперь ты стал со-о-всем другим…
– Ничего, п-привыкай… – откликнулось откуда-то уже издали.
