Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > О кино и не только > Будни ассистента по актерам
Глава из книги Виталия Кузнецова О кино и не только
В это трудно поверить, но когда-то в России не было мобильных.
А у некоторых актеров не было вообще никаких телефонов.
А теперь представьте, что вам, как ассистенту режиссера по актерам, нужно кровь из носа вызвать всех актеров на съемку в нужный день, в определенное место и точно в срок.
Конечно, в таких случаях существовал так называемый "контактный телефон", как правило, соседский или вообще дальних знакомых, которые когда-нибудь, при случае, могли встретить срочно необходимого вам актера и вспомнить, как его зовут.
Очень часто актеры, особенно эпизодические, откликались уже после съемок и предъявляли законные претензии, типа "а почему нельзя было прислать срочную ночную телеграмму" по адресу, например, его бывшей жены?
Кстати, о женах актеров. По роду работы мне невольно приходилось становиться носителем разных тайн. Например, звоню одному известному актеру с Таганки, а его жена визжит в трубку:
— Не звоните сюда больше! Он здесь больше не живет! Ищите его у новой сучки! Такая-то такая! Взглянуть не на что! Да еще и бездарность полная!
С молодыми актерами приходилось полегче, они в основном жили в общагах, где круглосуточно дежурили тетки-вахтерши. Достаточно было заискивающим голоском пять минут расспросить теток про здоровье, настроение, посочувствовать на невыносимые условия героического труда вахтеров и вымолить их согласие стукнуть в комнату под таким-то номером.
Вообще первая должность в кино мне нравилась, еще бы зарплата была повыше… А так, зимой и весной 1992 года мне приходилось подрабатывать по ночам грузчиком на мясокомбинате и во время перекура бегать к кладовщицам. Королевы "морожняка и охлажденки" сидели в маленькой комнате, толстые от ватных штанов и душегреек под белыми халатами и лузгали семечки.
И вот я врывался к ним, в драной телогрейке, в заячьем треухе, с толстым ножом за голенищем монтажных сапог, падал на колени и сиротским голоском просил разрешения позвонить какой-нибудь народной артистке.
Кладовщицы недовольно переглядывались, долго молчали, но так как я не мог уйти без результата, то самая сердобольная "мелодично и нежно" разрешала:
— Звони уж, твою мать.
Я вытаскивал из-за пазухи горячую от пара, пропахшую потом общую тетрадь и находил нужный мне номер, например, Веры Васильевой, и елейно выговаривал:
— Вера Кузьминишна, добрый вечер. Это я, ассистент с такой-то картины. У нас завтра съемки квартиры. Я за вами заеду на студийной машине как обычно, в девять ноль-ноль, к магазину "Мелодия" на Новом Арбате.
На завтрашнюю съемку все были оповещены заранее, плюс я еще продублировал накануне.
Съемки на кладбище.
Все готово: транспорт, приборы, кран, камера, группа.
Есть Васильева, Белохвостикова, актеры эпизодов, пятьдесят человек массовки.
Нет Лехи, студента второго курса "Щуки", который клялся и божился накануне, что приедет, даже если солнце потухнет. Причем по его поводу у меня вообще опасений не было — москвич, первая роль, отдельный прямой московский телефон, наконец. Да и вообще приятный в общении человек. Леха должен был приехать на съемку своим ходом на автобусе.
Распугивая ворон, я пробежался в кладбищенскую контору к телефону.
Тщетно. Никто не берет трубку.
Наверное, уже на подъезде.
Через десять минут ожидания режиссер-постановщик перестал меня замечать, словно я растворился в окружающей среде.
Я снова сбегал в контору — вновь порожняк.
Наверное, автобус опоздал. Сейчас придет следующий.
— А ты ему вчера позвонил? — холодно спросила меня железная леди, второй режиссер.
— Два раза! — соврал я для пущей убедительности, хотя разговор с Лехой был один. Но был! Клянусь!
Через полчаса я уже сам стал прятаться от лазерного взгляда второго режиссера и каждые пять минут бегал в контору.
Через час напрасного ожидания я начал искренне и подробно, словно на допросе у Торквемады, пересказывать свой разговор с юным актером всем желающим. Еще через час съемку отменили.
По тому, как члены группы старались не встречаться со мной взглядами в автобусе, я понял, что моя карьера на киностудии им. М.Горького завершена.
Помню, я еще подумал: "Хоть бы последнюю зарплату выплатили…"
К вечеру погода испортилась. Зарядил нудный каплепад.
Не прячась от дождя, я каждые полчаса затравленно ходил к телефону-автомату, чтобы послушать длинные гудки.
И вдруг, в 21 час 33 минуты 15 секунд, Леха мне ответил!
— Извините, меня машина утром сбила. Я ногу сломал.
Я возопил от радости:
— Леха! Родной! Спасибо тебе огромное!
И тут же набрал телефон режиссера.
— Добрый вечер! Алексея утром машина сбила! — Я ликовал. — Он ногу сломал и очень извинялся за срыв съемок!
И меня не выгнали с картины.
Кстати, потом выяснилось, что ногу Леха и не ломал вовсе — просто в тот день у него был экзамен в "Щуке" и его банально не отпустили на съемки. Но это было уже не важно.
Главное, я остался в кинематографе с чистой кредитной историей.
Будни ассистента по актерам
В это трудно поверить, но когда-то в России не было мобильных.
А у некоторых актеров не было вообще никаких телефонов.
А теперь представьте, что вам, как ассистенту режиссера по актерам, нужно кровь из носа вызвать всех актеров на съемку в нужный день, в определенное место и точно в срок.
Конечно, в таких случаях существовал так называемый "контактный телефон", как правило, соседский или вообще дальних знакомых, которые когда-нибудь, при случае, могли встретить срочно необходимого вам актера и вспомнить, как его зовут.
Очень часто актеры, особенно эпизодические, откликались уже после съемок и предъявляли законные претензии, типа "а почему нельзя было прислать срочную ночную телеграмму" по адресу, например, его бывшей жены?
Кстати, о женах актеров. По роду работы мне невольно приходилось становиться носителем разных тайн. Например, звоню одному известному актеру с Таганки, а его жена визжит в трубку:
— Не звоните сюда больше! Он здесь больше не живет! Ищите его у новой сучки! Такая-то такая! Взглянуть не на что! Да еще и бездарность полная!
С молодыми актерами приходилось полегче, они в основном жили в общагах, где круглосуточно дежурили тетки-вахтерши. Достаточно было заискивающим голоском пять минут расспросить теток про здоровье, настроение, посочувствовать на невыносимые условия героического труда вахтеров и вымолить их согласие стукнуть в комнату под таким-то номером.
Вообще первая должность в кино мне нравилась, еще бы зарплата была повыше… А так, зимой и весной 1992 года мне приходилось подрабатывать по ночам грузчиком на мясокомбинате и во время перекура бегать к кладовщицам. Королевы "морожняка и охлажденки" сидели в маленькой комнате, толстые от ватных штанов и душегреек под белыми халатами и лузгали семечки.
И вот я врывался к ним, в драной телогрейке, в заячьем треухе, с толстым ножом за голенищем монтажных сапог, падал на колени и сиротским голоском просил разрешения позвонить какой-нибудь народной артистке.
Кладовщицы недовольно переглядывались, долго молчали, но так как я не мог уйти без результата, то самая сердобольная "мелодично и нежно" разрешала:
— Звони уж, твою мать.
Я вытаскивал из-за пазухи горячую от пара, пропахшую потом общую тетрадь и находил нужный мне номер, например, Веры Васильевой, и елейно выговаривал:
— Вера Кузьминишна, добрый вечер. Это я, ассистент с такой-то картины. У нас завтра съемки квартиры. Я за вами заеду на студийной машине как обычно, в девять ноль-ноль, к магазину "Мелодия" на Новом Арбате.
На завтрашнюю съемку все были оповещены заранее, плюс я еще продублировал накануне.
Съемки на кладбище.
Все готово: транспорт, приборы, кран, камера, группа.
Есть Васильева, Белохвостикова, актеры эпизодов, пятьдесят человек массовки.
Нет Лехи, студента второго курса "Щуки", который клялся и божился накануне, что приедет, даже если солнце потухнет. Причем по его поводу у меня вообще опасений не было — москвич, первая роль, отдельный прямой московский телефон, наконец. Да и вообще приятный в общении человек. Леха должен был приехать на съемку своим ходом на автобусе.
Распугивая ворон, я пробежался в кладбищенскую контору к телефону.
Тщетно. Никто не берет трубку.
Наверное, уже на подъезде.
Через десять минут ожидания режиссер-постановщик перестал меня замечать, словно я растворился в окружающей среде.
Я снова сбегал в контору — вновь порожняк.
Наверное, автобус опоздал. Сейчас придет следующий.
— А ты ему вчера позвонил? — холодно спросила меня железная леди, второй режиссер.
— Два раза! — соврал я для пущей убедительности, хотя разговор с Лехой был один. Но был! Клянусь!
Через полчаса я уже сам стал прятаться от лазерного взгляда второго режиссера и каждые пять минут бегал в контору.
Через час напрасного ожидания я начал искренне и подробно, словно на допросе у Торквемады, пересказывать свой разговор с юным актером всем желающим. Еще через час съемку отменили.
По тому, как члены группы старались не встречаться со мной взглядами в автобусе, я понял, что моя карьера на киностудии им. М.Горького завершена.
Помню, я еще подумал: "Хоть бы последнюю зарплату выплатили…"
К вечеру погода испортилась. Зарядил нудный каплепад.
Не прячась от дождя, я каждые полчаса затравленно ходил к телефону-автомату, чтобы послушать длинные гудки.
И вдруг, в 21 час 33 минуты 15 секунд, Леха мне ответил!
— Извините, меня машина утром сбила. Я ногу сломал.
Я возопил от радости:
— Леха! Родной! Спасибо тебе огромное!
И тут же набрал телефон режиссера.
— Добрый вечер! Алексея утром машина сбила! — Я ликовал. — Он ногу сломал и очень извинялся за срыв съемок!
И меня не выгнали с картины.
Кстати, потом выяснилось, что ногу Леха и не ломал вовсе — просто в тот день у него был экзамен в "Щуке" и его банально не отпустили на съемки. Но это было уже не важно.
Главное, я остался в кинематографе с чистой кредитной историей.