Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Не молчи > Глава 1 книги Не молчи
Погода лютая, морозная, небо безоблачное, а ветер ледяной, пронизывающий. И ни одной снежинки за всю неделю не выпало. То, что сейчас под ногами, это не снег, а утоптанная студёная масса, шершавая, грязная.
Но солнце уже всё равно другое – не зимнее, ласковое, даже чуточку греет спину.
Канун весны. Элина не спешила домой – не хочется. Хоть и озябла. Нужно оставить нечто беспокойное, тоскливое здесь, на этих улицах. Безлюдных, замороженных. Точно – надо чувства хорошенько проморозить. Обеззаразить. Усыпить.
Потом зазвонил телефон. Голос мужа:
– Лина, ты куда пропала?
– Гуляла, не хотела тебя будить. Уже иду. Свари мне кофе, пожалуйста.
Пришлось поворачивать к дому.
А хандра-то следом вяжется, вот напасть!
Ключ щёлкнул в замке, лишь только она ступила на лестничную площадку. Дверь распахнулась. В прихожей – Эдвин. Нечёсаный после сна, небритый, в пижаме и в шлёпанцах на босу ногу.
– Случилось чего? – спросил он, водружая на нос очки, чтобы лучше разглядеть жену.
– Нет. Просто воздухом дышала.
– Устала сильно?
– Сильно. Сумасшедшая выдалась ночка.
Завтракали молча, под выпуск новостей. Элина смотрела в окно на залитый солнцем двор. Отсюда, из душной кухни, наполненной запахами кофе и свежего хлеба, уличные виды казались тёплыми, почти весенними, ни за что не угадаешь, что сейчас там – холод собачий. А кто угадает, почему не рассказала мужу о своей утренней встрече? Быть может, потому, что сама бы хотела о ней забыть?
Что ж, может быть, и так. А может, лучше сохранить память о встрече и носить до самой смерти, будто утерянный нательный крест. Носить в себе нереальное счастье, несостоявшуюся молодость, растраченную жизнь, – носить под сердцем, ревностно, нежно оберегая и любя, хранить во взгляде, в движениях, в голосе, во всём, что остаётся недосказанным, вынашивать бережно, точно ребёнка, которому не суждено родиться… И ни с кем никогда не делить!
Да, было в этом утреннем свидании нечто сокровенное, тёплое, нечто, что целиком и полностью хотелось оставить себе… Боже, вот бы сейчас взять и разбить эту долбаную кофейную кружку о голову чавкающего муженька!!!..
– Я – в душ! – объявила она обыденным тоном, но жест, пресекший попытку Эдвина направиться следом, был более чем красноречивым. – Помыться хочу, – уточнила Элина. – А потом спать пойду – устала!
Эдвин виновато кивнул и сел на место.
Ванная комната наполнялась ароматами спа, под потолком собирались облачка влажного пара. Напряжение словно отлипало от кожи и стекало по телу тёплыми струями, завивалось в пенистый бурун, исчезая в воронке слива. Элина только сейчас поняла, что, оказывается, не на шутку замёрзла во время своего променада и ощутила, что взаправду устала и нестерпимо хочет спать. Надо бы поскорее закончить водные процедуры, улечься в постель, подремать хотя бы часик, но сил нет пошевелиться. Да и не хочется – так хорошо сейчас. Такое простое, даже, пожалуй, – простейшее, тёплое счастье. А другого счастья, сложного и интересного, ей, наверное, судьбой и не дано.
Спустя полчаса Элина всё же заставила себя закрыть воду и выбраться из душевой кабины. Завернулась в полотенце, другим принялась отжимать волосы, потом кремом натиралась – местная вода очень жёсткая, кожу сильно сушит. После вытерла запотевшее зеркало и долго разглядывала своё отражение. Постарела? Нет, вроде выглядит даже моложе своих лет (да ей всего-то тридцать два!), только взгляд погасший. От усталости? От недосыпа? От недовольства! Раньше и после двух суток дежурства могла сиять будто лампочка. С ног, бывало, валится, а улыбка всё равно детская, радостная. А теперь и в отпуске – словно выжатая. Ждать перестала. Чего ждала? Да в том-то и дело, что ждать было нечего. Прозрение. Настигло.
Солнце бесцеремонно выглядывало из-за краешка шторы, озорной его лучик пересчитывал витавшие в воздухе пылинки. В приоткрытую форточку врывался мороз. Элина укуталась пуховым одеялом и закрыла глаза. Вспомнила сегодняшнее утро и улыбнулась. Да, утро выдалось забавным…
… В ординаторской – целебная тишина, тихонько жужжит уснувший компьютер, пахнет бумагой и немного чьими-то духами. Элина включает чайник, насыпает в кружку кофе, заливает кипятком; пока напиток настаивается, подходит к окну; поднимает жалюзи; любуется рассветом, небосводом в редких лиловых облачках, заснеженными крышами частных домиков, подсвеченными терракотовым, голубыми укатанными дорожками, что пролегли между ними; отмечает в миллионный раз быстротечность времени – только что ведь Новый год встречали, а вот уже и масленица прошла, и весна грядёт… Возвращается к столу, берёт в руки горячую кружку… и именно в тот момент пищит телефон.
– Доктор! – говорит трубка голосом медсестры. – У нас тут мальчишка с якобы болью в сердце.
– Хорошо, Янина, запишите ЭКГ, я скоро спущусь.
Дежурство более напоминало битву: нескончаемый поток пациентов; зависание компьютерной системы, уничтожившее все документальные данные; срочная консультация в хирургическом; лишь дежурный терапевт переступает порог палаты, – клиническая смерть консультируемого (кое-как откачали, перевели в реанимацию); в то же время – скандал в приёмном покое: очередная родственница очередной бабули крушит мебель и обещается накатать на «халатную врачиху» жалобу, подать в суд и обратиться в министерство здравоохранения (всё разом!) за длительное отсутствие. Её «умирающая» дома во время уборки ушибла плечо, потом выдумала приступ стенокардии… «Хотите писать жалобу? Пожалуйста! Вот вам ручка и бумага, излагайте всё как есть!»… В ответ – долгий гневный монолог, который умышленно никто не прерывает; угрозы и проклятия, наконец – самовольный уход источника шума и обещание «скорой встречи в суде». И только спокойный вздох – новая партия скорых с пациентами разной тяжести, снова тормозящий всё компьютер, снова путаница, суета и головная боль.
Битва продолжалась без малейшей передышки вплоть до шести утра. И вот после этой «дивной» ночи, полностью вымотавшей Элину, лишь симулянтов и не хватало!
Однако Янина – медсестра более чем опытная, у неё дар предвидения, которому можно верить на все двести процентов. И если она обозначила жалобы пациента словом «якобы», то доктор вправе допить свой кофе. Хотя невозможно отрицать: удовольствие от подобного кофепития сводится к нулю. За годы практики Элина так и не научилась расслабляться – даже на пару минут не способна отключиться и позабыть, что она – на работе. Обидно. Кофе оставлен почти нетронутым, а струйка пара, вьющаяся над ним, выглядит одинокой и брошенной.
Дальше – дверь хлопает, в замке поворачивается ключ, потом – пара метров больничного коридора; ещё одна дверь; пара шагов; лифт, как обычно, медлительный; спуск на первый этаж и неистребимый запах приёмного отделения. Ещё один коридор, поворот направо, за ним – дежурный пост.
– Вот, доктор! – Янина, крупная, розовощёкая и вечно на кого-то сердитая женщина под шестьдесят подаёт идеальную кардиограмму. – Ненормальный какой-то! Наверное, с девчонкой своей поссорился!
– Разберёмся! – подмигивает Элина, вызывая у сестры скупую улыбку. – И помирим всех и вся. ЭКГ – в карман халата, со стола – тонометр и вперёд, во второй бокс, к злосчастному симулянту.
Дверь туговата, приходится хорошенько рвануть её на себя. Задвижка на окне бокса неисправна – от колебания воздуха фрамуга полностью открывается. Холодный сквозняк в лицо, солнце в глаза, ослепило.
Не останавливаясь и не глядя по сторонам, Элина проходит к окну, захлопывает раму, опускает жалюзи, лишь потом оборачивается к сидящему на кушетке. Темноволосый и черноглазый, с приятным лёгким загаром, на первый взгляд – абсолютно здоровый паренёк лет двадцати пяти от роду… наверное, и впрямь с кем-то поссорился, а теперь ищет способ привлечь к себе внимание.
– Здравствуйте! На что жалуетесь?
Парень прижимает к груди руку:
– Больно!
– Давно болит?
– Давно!
– Конкретнее?
– Часа три уже.
«Точно симулянт!»
– Боль какого типа: режущая, колющая, давящяя?
– Угнетающая!
«Оригинальничать вздумал!»
– И жаль, что вы моим страданиям не верите, доктор! – он с трудом давит смешок…
Это же явная издёвка! Но она медлит, вместо того чтобы съязвить в ответ: парень кажется давно знакомым, вот только – откуда?
– Всё с вами ясно! – Элина подходит ближе, чтобы измерить давление.
Пациент протягивает левую руку, засучивает рукав, обнажая тонкий продольный шрам на предплечье…
– Тёмка, ты?!
– Ну наконец-то! – расцветает он довольной улыбкой. – Узнала!
Нет, изначально Артём вовсе не собирался разыгрывать усталых медиков, просто, когда он склонился к окошку регистратуры, от него потребовали «озвучить свои жалобы», и тут закралось подозрение: вдруг жалоб не имеющих дальше порога не пускают… Вот Артём и выдумал про боль в сердце (забавная же вышла история!).
Посмеяться над недоразумением, как и перекинуться хотя бы парой фраз не представилось возможным: скорая привезла замёрзшего бездомного, потом ещё парочка больных наведалась, а потом уж настал черёд сдавать смену. Всё это время Артём терпеливо сидел на скамье в приёмном покое и старательно избегал угрожающего взгляда Янины.
Когда вышли наконец на улицу, городок лишь просыпался от глубокого сна. Воздух потрескивал и колол щёки. Воскресенье, двадцать шестое февраля, лютый мороз и сплошь закрытые заведения. Элина приличия ради обмолвилась, что пригласила бы к себе домой, да муж, наверное, ещё спит. Артём понимающе кивнул и сообщил, что всё равно через час уедет – по работе нужно в соседний город, а сюда он специально заскочил, чтоб наконец повидаться. Пришлось им забуриться в зал ожидания местного автовокзала, где они купили по стаканчику кофе из автомата… И проговорили час напролёт. Вернее, говорил в основном он – рассказывал, как жил всё это время, чего успел достичь, как теперь живёт. Её же рассказ о себе уложился в три секунды: закончила универ на отлично, потом – резидентуру, вышла замуж, переехала сюда.
Расставались неохотно. Артём всё порывался отложить отъезд до следующего рейса (машина в ремонте, оттого будничные дела перекочевали на выходной и пришлось воспользоваться услугами общественного транспорта), но она запретила: нечего тратить бесценное рабочее время попусту!
Он зашёл последним и потом ещё долго махал на прощание, пока автобус не исчез из виду. И именно тогда Элина поняла, что тоже бы хотела взять и уехать. И вовсе не важно – куда.
Ещё несколько минут она просидела в том самом зале ожидания, глядя на отъезжающие и прибывающие автобусы, а позже ходила вокруг дома, несмотря на холод, пока мобильный телефон не начал трезвонить – муж соизволил проснуться и занервничать. И вот почему-то, придя домой, Элина не рассказала о встрече с Артёмом. Наверное, потому что сама хотела поскорее о ней забыть. И так ведь пришлось ещё долго крутить в голове дурацкую фразу «Каждому своё»… Своё счастье, свой успех, судьба – всё у каждого своё.
Глава 1 книги Не молчи
Погода лютая, морозная, небо безоблачное, а ветер ледяной, пронизывающий. И ни одной снежинки за всю неделю не выпало. То, что сейчас под ногами, это не снег, а утоптанная студёная масса, шершавая, грязная.
Но солнце уже всё равно другое – не зимнее, ласковое, даже чуточку греет спину.
Канун весны. Элина не спешила домой – не хочется. Хоть и озябла. Нужно оставить нечто беспокойное, тоскливое здесь, на этих улицах. Безлюдных, замороженных. Точно – надо чувства хорошенько проморозить. Обеззаразить. Усыпить.
Потом зазвонил телефон. Голос мужа:
– Лина, ты куда пропала?
– Гуляла, не хотела тебя будить. Уже иду. Свари мне кофе, пожалуйста.
Пришлось поворачивать к дому.
А хандра-то следом вяжется, вот напасть!
Ключ щёлкнул в замке, лишь только она ступила на лестничную площадку. Дверь распахнулась. В прихожей – Эдвин. Нечёсаный после сна, небритый, в пижаме и в шлёпанцах на босу ногу.
– Случилось чего? – спросил он, водружая на нос очки, чтобы лучше разглядеть жену.
– Нет. Просто воздухом дышала.
– Устала сильно?
– Сильно. Сумасшедшая выдалась ночка.
Завтракали молча, под выпуск новостей. Элина смотрела в окно на залитый солнцем двор. Отсюда, из душной кухни, наполненной запахами кофе и свежего хлеба, уличные виды казались тёплыми, почти весенними, ни за что не угадаешь, что сейчас там – холод собачий. А кто угадает, почему не рассказала мужу о своей утренней встрече? Быть может, потому, что сама бы хотела о ней забыть?
Что ж, может быть, и так. А может, лучше сохранить память о встрече и носить до самой смерти, будто утерянный нательный крест. Носить в себе нереальное счастье, несостоявшуюся молодость, растраченную жизнь, – носить под сердцем, ревностно, нежно оберегая и любя, хранить во взгляде, в движениях, в голосе, во всём, что остаётся недосказанным, вынашивать бережно, точно ребёнка, которому не суждено родиться… И ни с кем никогда не делить!
Да, было в этом утреннем свидании нечто сокровенное, тёплое, нечто, что целиком и полностью хотелось оставить себе… Боже, вот бы сейчас взять и разбить эту долбаную кофейную кружку о голову чавкающего муженька!!!..
– Я – в душ! – объявила она обыденным тоном, но жест, пресекший попытку Эдвина направиться следом, был более чем красноречивым. – Помыться хочу, – уточнила Элина. – А потом спать пойду – устала!
Эдвин виновато кивнул и сел на место.
Ванная комната наполнялась ароматами спа, под потолком собирались облачка влажного пара. Напряжение словно отлипало от кожи и стекало по телу тёплыми струями, завивалось в пенистый бурун, исчезая в воронке слива. Элина только сейчас поняла, что, оказывается, не на шутку замёрзла во время своего променада и ощутила, что взаправду устала и нестерпимо хочет спать. Надо бы поскорее закончить водные процедуры, улечься в постель, подремать хотя бы часик, но сил нет пошевелиться. Да и не хочется – так хорошо сейчас. Такое простое, даже, пожалуй, – простейшее, тёплое счастье. А другого счастья, сложного и интересного, ей, наверное, судьбой и не дано.
Спустя полчаса Элина всё же заставила себя закрыть воду и выбраться из душевой кабины. Завернулась в полотенце, другим принялась отжимать волосы, потом кремом натиралась – местная вода очень жёсткая, кожу сильно сушит. После вытерла запотевшее зеркало и долго разглядывала своё отражение. Постарела? Нет, вроде выглядит даже моложе своих лет (да ей всего-то тридцать два!), только взгляд погасший. От усталости? От недосыпа? От недовольства! Раньше и после двух суток дежурства могла сиять будто лампочка. С ног, бывало, валится, а улыбка всё равно детская, радостная. А теперь и в отпуске – словно выжатая. Ждать перестала. Чего ждала? Да в том-то и дело, что ждать было нечего. Прозрение. Настигло.
Солнце бесцеремонно выглядывало из-за краешка шторы, озорной его лучик пересчитывал витавшие в воздухе пылинки. В приоткрытую форточку врывался мороз. Элина укуталась пуховым одеялом и закрыла глаза. Вспомнила сегодняшнее утро и улыбнулась. Да, утро выдалось забавным…
… В ординаторской – целебная тишина, тихонько жужжит уснувший компьютер, пахнет бумагой и немного чьими-то духами. Элина включает чайник, насыпает в кружку кофе, заливает кипятком; пока напиток настаивается, подходит к окну; поднимает жалюзи; любуется рассветом, небосводом в редких лиловых облачках, заснеженными крышами частных домиков, подсвеченными терракотовым, голубыми укатанными дорожками, что пролегли между ними; отмечает в миллионный раз быстротечность времени – только что ведь Новый год встречали, а вот уже и масленица прошла, и весна грядёт… Возвращается к столу, берёт в руки горячую кружку… и именно в тот момент пищит телефон.
– Доктор! – говорит трубка голосом медсестры. – У нас тут мальчишка с якобы болью в сердце.
– Хорошо, Янина, запишите ЭКГ, я скоро спущусь.
Дежурство более напоминало битву: нескончаемый поток пациентов; зависание компьютерной системы, уничтожившее все документальные данные; срочная консультация в хирургическом; лишь дежурный терапевт переступает порог палаты, – клиническая смерть консультируемого (кое-как откачали, перевели в реанимацию); в то же время – скандал в приёмном покое: очередная родственница очередной бабули крушит мебель и обещается накатать на «халатную врачиху» жалобу, подать в суд и обратиться в министерство здравоохранения (всё разом!) за длительное отсутствие. Её «умирающая» дома во время уборки ушибла плечо, потом выдумала приступ стенокардии… «Хотите писать жалобу? Пожалуйста! Вот вам ручка и бумага, излагайте всё как есть!»… В ответ – долгий гневный монолог, который умышленно никто не прерывает; угрозы и проклятия, наконец – самовольный уход источника шума и обещание «скорой встречи в суде». И только спокойный вздох – новая партия скорых с пациентами разной тяжести, снова тормозящий всё компьютер, снова путаница, суета и головная боль.
Битва продолжалась без малейшей передышки вплоть до шести утра. И вот после этой «дивной» ночи, полностью вымотавшей Элину, лишь симулянтов и не хватало!
Однако Янина – медсестра более чем опытная, у неё дар предвидения, которому можно верить на все двести процентов. И если она обозначила жалобы пациента словом «якобы», то доктор вправе допить свой кофе. Хотя невозможно отрицать: удовольствие от подобного кофепития сводится к нулю. За годы практики Элина так и не научилась расслабляться – даже на пару минут не способна отключиться и позабыть, что она – на работе. Обидно. Кофе оставлен почти нетронутым, а струйка пара, вьющаяся над ним, выглядит одинокой и брошенной.
Дальше – дверь хлопает, в замке поворачивается ключ, потом – пара метров больничного коридора; ещё одна дверь; пара шагов; лифт, как обычно, медлительный; спуск на первый этаж и неистребимый запах приёмного отделения. Ещё один коридор, поворот направо, за ним – дежурный пост.
– Вот, доктор! – Янина, крупная, розовощёкая и вечно на кого-то сердитая женщина под шестьдесят подаёт идеальную кардиограмму. – Ненормальный какой-то! Наверное, с девчонкой своей поссорился!
– Разберёмся! – подмигивает Элина, вызывая у сестры скупую улыбку. – И помирим всех и вся. ЭКГ – в карман халата, со стола – тонометр и вперёд, во второй бокс, к злосчастному симулянту.
Дверь туговата, приходится хорошенько рвануть её на себя. Задвижка на окне бокса неисправна – от колебания воздуха фрамуга полностью открывается. Холодный сквозняк в лицо, солнце в глаза, ослепило.
Не останавливаясь и не глядя по сторонам, Элина проходит к окну, захлопывает раму, опускает жалюзи, лишь потом оборачивается к сидящему на кушетке. Темноволосый и черноглазый, с приятным лёгким загаром, на первый взгляд – абсолютно здоровый паренёк лет двадцати пяти от роду… наверное, и впрямь с кем-то поссорился, а теперь ищет способ привлечь к себе внимание.
– Здравствуйте! На что жалуетесь?
Парень прижимает к груди руку:
– Больно!
– Давно болит?
– Давно!
– Конкретнее?
– Часа три уже.
«Точно симулянт!»
– Боль какого типа: режущая, колющая, давящяя?
– Угнетающая!
«Оригинальничать вздумал!»
– И жаль, что вы моим страданиям не верите, доктор! – он с трудом давит смешок…
Это же явная издёвка! Но она медлит, вместо того чтобы съязвить в ответ: парень кажется давно знакомым, вот только – откуда?
– Всё с вами ясно! – Элина подходит ближе, чтобы измерить давление.
Пациент протягивает левую руку, засучивает рукав, обнажая тонкий продольный шрам на предплечье…
– Тёмка, ты?!
– Ну наконец-то! – расцветает он довольной улыбкой. – Узнала!
Нет, изначально Артём вовсе не собирался разыгрывать усталых медиков, просто, когда он склонился к окошку регистратуры, от него потребовали «озвучить свои жалобы», и тут закралось подозрение: вдруг жалоб не имеющих дальше порога не пускают… Вот Артём и выдумал про боль в сердце (забавная же вышла история!).
Посмеяться над недоразумением, как и перекинуться хотя бы парой фраз не представилось возможным: скорая привезла замёрзшего бездомного, потом ещё парочка больных наведалась, а потом уж настал черёд сдавать смену. Всё это время Артём терпеливо сидел на скамье в приёмном покое и старательно избегал угрожающего взгляда Янины.
Когда вышли наконец на улицу, городок лишь просыпался от глубокого сна. Воздух потрескивал и колол щёки. Воскресенье, двадцать шестое февраля, лютый мороз и сплошь закрытые заведения. Элина приличия ради обмолвилась, что пригласила бы к себе домой, да муж, наверное, ещё спит. Артём понимающе кивнул и сообщил, что всё равно через час уедет – по работе нужно в соседний город, а сюда он специально заскочил, чтоб наконец повидаться. Пришлось им забуриться в зал ожидания местного автовокзала, где они купили по стаканчику кофе из автомата… И проговорили час напролёт. Вернее, говорил в основном он – рассказывал, как жил всё это время, чего успел достичь, как теперь живёт. Её же рассказ о себе уложился в три секунды: закончила универ на отлично, потом – резидентуру, вышла замуж, переехала сюда.
Расставались неохотно. Артём всё порывался отложить отъезд до следующего рейса (машина в ремонте, оттого будничные дела перекочевали на выходной и пришлось воспользоваться услугами общественного транспорта), но она запретила: нечего тратить бесценное рабочее время попусту!
Он зашёл последним и потом ещё долго махал на прощание, пока автобус не исчез из виду. И именно тогда Элина поняла, что тоже бы хотела взять и уехать. И вовсе не важно – куда.
Ещё несколько минут она просидела в том самом зале ожидания, глядя на отъезжающие и прибывающие автобусы, а позже ходила вокруг дома, несмотря на холод, пока мобильный телефон не начал трезвонить – муж соизволил проснуться и занервничать. И вот почему-то, придя домой, Элина не рассказала о встрече с Артёмом. Наверное, потому что сама хотела поскорее о ней забыть. И так ведь пришлось ещё долго крутить в голове дурацкую фразу «Каждому своё»… Своё счастье, свой успех, судьба – всё у каждого своё.
