Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Месть длиной в жизнь (часть первая) > Первый фрагмент книги
В мечтах, иль в самом деле,
Увидел меч я над волной.
И как правду ищет в зелье,
Моряк угрюмый и седой.
Про туземцев, людоедов.
И как в сердцах цветёт любовь!
Жемчуг в роме, очень вредно!
И как рекою льётся кровь!
А пластилиновые чувства,
Не могут душу нам согреть!
Они чадят, мерцая тускло!
Им ярко не дано гореть!
Как огромный монстр – акула,
Матросу за увечье мстит!
И как свинцом плюётся дуло,
Каким амбре, война смердит!
Как человек, судьбе покорный,
Однажды может и восстать!
И про туземский, столб позорный!
И как вождя можно избрать!
+ + +
+ + +
Океан спокоен. Бледно-голубая вода на неровных прибрежных отмелях прозрачна, как стекло. Но по мере удаления от берегов цвет океана меняется. С нарастанием глубины он становится более темным, зеленовато-голубым, светло-синим. А там, где он соединяется с голубым небом, океан уже тёмно-синий, почти чёрный. Линия горизонта светится узкой белёсой полоской. Лёгкое колыхание вод создаёт впечатление, что океан – какое-то мифическое живое существо и оно дышит. Изредка вода у берега вдруг приподнимается и стеклянистым тугим валиком наползает на белый песок берега, как будто хочет оттолкнуть его от себя. На небольшой высоте, над водой, одиноко парит олуша. Периодически складывая крылья, она стрелой вонзается в воду. Пробыв какое-то время под водой, птица, с шумом разбрасывая сотни алмазных брызг, которые, переливаясь на солнце, блестят всеми цветами радуги, взлетает, держа в клюве серебристую рыбёшку. Белая песчаная полоса дикого пляжа кажется безжизненной, только торчащая из песка узкая высохшая буро-зелёная полоска морских водорослей шевелится от лёгкого бриза, да маленький краб, то и дело приподнимаясь на своих игольчатых ножках, бегает по мокрому песку, помахивая огромной клешнёй. Вдруг оживает какой-то песчаный холмик, который оказывается черепахой. Издавая сопящие звуки и раздвинув кожаные крылья лап-ласт, она медленно ползёт к воде. К берегам этого большого острова испокон веков отправлялись морские черепахи, чтоб отложить в этот белый песок яйца, да дельфины приплывали на эти мели, чтоб произвести потомство. Был час прилива, когда океан по мере своих сил пытается захватить в плен как можно больше суши. У самой воды, на большом валуне, сидит седой мускулистый человек. Его ноги по щиколотку в воде. Парусиновые штаны, которые были когда-то белыми, закатаны почти до колен. Длинные нечёсаные волосы космами падают на покрытые бронзовым, присущим только белому человеку, загаром плечи. Человек сидит лицом к океану, взгляд его выцветших голубовато-зелёных глаз не выражает ничего. Кажется, что он спит с широко открытыми глазами. Вдруг человек вздрогнул, зрачки его глаз сузились, и он стал внимательно всматриваться в зелёно-голубую глубину океана. Там, вдали, под водой, происходило что-то скрытое от человеческих глаз.
Крупная самка дельфина приплыла к берегам этого острова, чтобы дать жизнь своему малышу. В толще воды небольшой стайкой, постоянно меняя направление, плавали маленькие, узкие полосатые рыбёшки. Морские ежи уже убрались с песчаных отмелей и спрятались меж камней и кораллов. Черепаха, похожая на птицу, к спине которой прикрепили таз, лениво махая длинными, узкими ластами, уплывала от берега в океан. Утренний подводный мир был спокоен. Набрав побольше воздуха в лёгкие, самка стала, ныряя, с силой тереться о песчаное дно, чтобы помочь малышу покинуть её чрево. Наконец, после непродолжительных усилий, появился маленький детёныш. Судорожно дёргая хвостом, он стал медленно идти на дно, когда его мать, поднырнув снизу, стала подталкивать его к поверхности воды, чтобы он мог сделать свой первый вдох. Малыш был почти у поверхности, когда вдруг огромный силуэт молнией понёсся к дельфинам. Тугой бурун воды откинул самку на самое дно, и она, ударившись о камни, потеряла сознание. Придя в себя, самка дельфина, издавая свистящие звуки, стала метаться по воде туда-сюда, ища своего детёныша, но его нигде не было.
– Ну вот ты и нашла меня! – произнёс седой человек, вставая с камня. – Но на этот раз всё будет по-другому! Я с тобой разберусь, и не будет тебе никакой пощады!
Словно отвечая этим словам, почти на самом горизонте из воды показался огромный чёрный треугольник плавника и, покачиваясь, снова погрузился под воду.
Хотя остров, вернее, один из островов, был довольно-таки большой, жизнь кипела только на северной его части. Аборигены жили на острове с незапамятных времён. Они ловили рыбу, собирали съедобные плоды в тропическом лесу и выращивали какой-то злак, похожий на просо. Цивилизация добралась до этого острова лет пятьдесят-шестьдесят назад. Из ее плодов туземцам больше всего нравились виски и табак, европейская одежда у них особого восторга не вызывала. Таверна хромого Джона пользовалась большой популярностью не только у белых людей, которые поселились на этом острове по разным причинам, но и у аборигенов. Деньги, на которые можно купить всё, включая ром, зарабатывались только добычей жемчуга. Рыбная ловля постепенно отошла на второй план. Хотя и торговля рыбой тоже приносила кое-какие доходы, жемчуг ценился куда больше. Жемчуг добывали весьма примитивным способом. Ловцы чаще поодиночке, редко вдвоём выходили в море на долблёнке и, взяв в руки увесистый камень и набрав побольше воздуха, погружались на дно, чтобы наловить в сетку раковин с жемчугом. После в лодке раковины вскрывались ножом, жемчуг извлекался, а мясо моллюска вместе с раковиной выбрасывалось за борт. Именно это мясо и привлекало разнообразных акул, которыми и без того кишели здешние воды. Самой опасной из них была тигровая акула. Она имела довольно крупные размеры и вела себя весьма агрессивно. Опытный ныряльщик, конечно, мог отразить нападение тигровой акулы с помощью острого ножа. Но с кузнечным делом туземцы знакомы не были, поэтому хорошие ножи на острове очень ценились. Седой мускулистый мужчина как раз и был кузнецом, который мог выковать не только крючки, цепи и наконечники для гарпунов, но и хороший, высокопрочный нож, которым при желании можно было перерубить даже стальную скобу. Кузнеца звали Ол. В Новом Свете не любили длинных имён, поэтому его и звали Олом, полное его имя было Олеша. Он был русский. Но так как дом свой кузнец покинул давным-давно, то родной язык он почти забыл. Ол медленно брёл по влажному песку в сторону лодок, наполовину вытащенных из воды, около которых копошились туземцы. Подготовка к выходу в море шла полным ходом: подносились валуны для груза; поправлялись противовесы на долблёнках; распутывались и заново укладывались верёвки; осматривались вёсла, сетки и гарпуны. Каждый на берегу был занят своим делом. Слышалась гортанная речь аборигенов. Поодаль, опираясь на палку с рогатиной наверху, стоял одноногий пожилой туземец по имени Пиму и наблюдал за сборами. Завидев приближающегося Ола, он, заулыбавшись, замахал свободной рукой и на ломаном английском языке пожелал ему доброго утра. В отличие от ловцов, которые носили лишь набедренные повязки да бусы из ракушек, он был одет в европейские штаны, оборванные чуть выше колен. Вместо бус он носил на шее две стреляные латунные гильзы от охотничьего ружья, а на поясе, сделанном из кожи морской змеи, висел длинный, широкий нож.
Ол понимал несколько языков, а на некоторых даже мог свободно говорить. Правда, по натуре своей он был угрюм и неразговорчив. Подойдя к Пиму, старый моряк попросил, чтобы тот поостерёг ловцов. Ол сказал, что видел в море большой акулий плавник. И он принадлежал не тигровой акуле. Одноногий перевёл предупреждение Ола своим соплеменникам. Выслушав старого Пиму, ловцы оживлённо затараторили, показывая острые гарпуны и ножи. Пиму в ответ закивал и, повернувшись к Олу, сказал:
– Всё будит-о осинь хоросё!
Когда флотилия из долблёнок, вспенивая вёслами воду, отошла от берега, Ол, повернувшись к ним спиной, пошёл в сопровождении одноногого туземца в сторону таверны Джона. Мужское население острова так или иначе было связано с морем. Вдобавок ко всему туземцы поклонялись акульему богу Макуа и повадки акул им были хорошо известны. По изменению поведения морских обитателей они чётко могли определить приближение полосатой хищницы. Два года назад также были жемчужные торги, и на остров прибыло много покупателей с большой земли. Ол по просьбе одного знакомого капитана устроил рыбалку для двух леди средних лет. На своей шлюпке кузнец вышел в море. Рядом с местом их рыбалки добывал жемчуг Пиму. Лет ему было много, и зрение подвело ныряльщика. Ол заметил, как к долблёнке несётся крупная рыба, рассекая волны спинным плавником. Недолго думая, старый моряк выхватил свой нож и бросился в воду. Под водой он видел, как полосатая акула устремилась к ныряльщику, который, не чуя опасности, продолжал собирать раковины. Она сходу схватила Пиму за ногу. Ловец, бросив сетку с моллюсками, отчаянно забил руками и свободной ногой. Вода вокруг него стала красной от крови. Интенсивно гребя сильными руками, Ол приближался к месту нападения. Акула, зависнув на месте, мотала головой из стороны в сторону, не выпуская ногу жертвы из своей пасти. Тогда моряк изо всех своих могучих сил ударил рыбину ножом по жабрам. Хищница, выпустив жертву, завалилась на бок и, оставляя за собой кровавый шлейф, стала кругами подниматься вверх. Ол втащил раненого ловца в свою шлюпку и стал перетягивать огрызок его ноги верёвкой, чтоб остановить кровь, а издыхающая рыбина качалась на волнах рядом со шлюпкой кверху жёлтым брюхом, судорожно подёргивая плавниками. Леди сидели на своих местах с широко разинутыми ртами, не в состоянии произнести ни слова. После этого случая Ол, активно жестикулируя, по-английски объяснил туземцем, как нужно действовать при нападении акулы. И когда ныряльщик, атакованный акулой, благодаря советам Ола вышел из боя победителем, аборигены сильно зауважали старого моряка. А заказы на прочные ножи, выкованные Олом, посыпались как горох.
Сидя в прохладной таверне за столиком возле окна, Ол потягивал тёплый ром и поглядывал в сторону океана. Вот зоркий взгляд моряка заметил на горизонте что-то белое. Это был парус судна, спешившего к острову. Сегодня был день начала торгов. Вслед за первым парусом показался второй, третий, и скоро не менее десятка судов уже спешили к острову. Пиму, которого Ол угостил выпивкой, без умолку болтал, коверкая английские слова. Перехватив взгляд моряка, он увидел приближающую эскадру. Потирая ладони и слюнявя пальцы, Пиму сказал, улыбаясь во весь рот:
– Жемчуга будим-о прадовати, деньга немного будит-о!
И, щёлкнув себя по горлу, добавил:
– Рома будит-о! Хоросё!
Ещё парусники, не доходя до берега ста ярдов, вставали на якоря, а к берегу уже устремились первые шлюпки, влекомые взмахами длинных тонких вёсел. Похожие на больших водомерок, шлюпки плыли наперегонки, рассекая волны. Минут через десять двустворчатые двери таверны распахнулись, пропуская первых гостей. Коренастый, среднего роста мужчина, с шотландской бородкой и трубкой во рту уверенно переступил порог. На мужчине были чёрные брюки, заправленные в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги. Белая, широкого покроя рубашка была расстёгнута почти до пупа и обнажала широкую волосатую грудь. На мощной шее капитана висел медальон на золотой цепочке. На нём была отчеканена зубастая морда акулы, торчащая из морских волн. Весь этот великолепный наряд завершала капитанская фуражка, лихо сдвинутая вправо. В полушаге за гостем шла молодая красивая леди. Спутница, державшая капитана под руку, была в красивом длинном белом платье и белых перчатках до локтей. На ее ногах были изящные розовые туфельки, на голове – широкополая розовая кружевная шляпа, из-под которой водопадом лились на плечи темно-каштановые кудри. Завершал её туалет розовый кружевной зонтик на бамбуковой ручке. Повернувшись к людям за столиком, капитан, приложив два пальца правой руки к козырьку и широко улыбаясь, воскликнул:
– Привет, Ол! Ещё не всех тунцов ты выловил в здешних водах?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к хозяину таверны и, стерев с лица приветливую улыбку, недовольным голосом сказал:
– А ты, старый лис, поди, все крупные жемчужины давно уже скупил у этих обезьян за бесценок?
Услышав последние слова капитана, Пиму, зло сверкнув глазами, схватился за свой нож.
– Мой сичас выпустить кишка этот жирный кошелёк с деньгом!
Ол перехватил руку туземца, не дав тому выхватить нож.
– Не стоит, Пиму! Что возьмёшь с проклятого янки? Все они такие, и всех их ножами не перережешь! К тому же если ты начнёшь войну, у этих белых волков найдутся и ружья, и пистолеты, и даже пушки, и нам этой войны не выиграть!
– Твой, Ола, не я! Хотья твоя не похожа на этот белий свинья, всё жа этот война не твой!
Пиму одним глотком осушил свой стакан и, отвернувшись, уставился в окно. В таверну заходили всё новые и новые капитаны. Приветствуя Ола, они проходили к стойке за стаканчиком виски или рома. Тишина сменилась шумом голосов, звоном монет и звяканьем стаканов. По всему помещению плавал крепкий табачный дым. Последним, распахнув створки дверей, вошёл высокий, восточного типа молодой мужчина. Для капитана он был молод, хотя и для помощника тоже не стар. На нем были широкие шаровары, заправленные в красные, с загнутыми носами сапоги. На поясе шаровары были туго замотаны красным шарфом, из-под которого торчал кривой турецкий нож. Поверх белой рубахи был надет чёрный жилет, а на голове красовался похожий на ведро бордовый тюрбан с кисточкой. Смуглое лицо обрамляла бородка и тонкие усы. Всё это говорило о том, что вошедший был турок.
– Я вас приветствую, джентльмены! – произнёс он по-английски почти без акцента.
– А вот вас, русских, мы резали и будем резать, как свиней! Ты меня понял, урус? – уже на русском сказал он, обращаясь к Олу. Это был явный вызов. В таверне воцарилась гробовая тишина, в которой можно было услышать жужжание мухи на стекле.
– Ну что ж, я могу тебе предоставить такую возможность! – невозмутимо произнёс старый моряк, вставая из-за стола. Все посетители таверны, и даже сам хозяин, вышли на берег. Образовался большой круг из моряков, в центре его стояли друг против друга русский и турок, который уже вытащил свой нож и держал его двумя пальцами, три остальных были оттопырены в сторону веером; рука турка явно подрагивала.
– Вынимай свой нож, урус! Что стоишь? Или струсил? – брызгая слюной, визжал турок.
– Драться с тобой на ножах – много чести! Я не хочу пачкать свой нож о такое дерьмо, как ты! – с презрением сказал кузнец.
– Что ж, урус, я не стану корчить из себя благородного, как ты, и зарежу тебя, безоружного, как свинью!
Нагнув голову, с криком: «Аллах Акбар!» турок сделал быстрый выпад в сторону Ола. Но тот перехватил левой рукой руку противника, сжимающую нож, а кулаком правой без замаха ударил в солнечное сплетение. Удар был такой страшной силы, что турок, переломившись пополам, отлетел к ногам людей, стоявших на противоположной стороне круга.
– Вставай! Вставай! Ну, что же ты, Бахор? – загудел круг, но Бахор лежал, держась обеими руками за живот, ловя открытым ртом воздух, по его щекам текли слёзы.
– Э-э-э! Какой ты аскер? Ты и в самом деле дерьмо!
Круг распался на маленькие группки. Так как все моряки были мастерами ножевого боя, эти группки оживлённо обсуждали поединок, явно восхищаясь силой и ловкостью старого Ола.
– Ола! Ола! Смотреть туда! – закричал Пиму, показывая рукой в сторону океана. Там, вдали, поднимая горы брызг, по направлению к берегу плыла флотилия долблёнок, и плыла как-то слишком быстро.
– Да, что-то случилось! – с тревогой в голосе заговорили все на берегу, направляясь ближе к воде. Долблёнки одна за другой врезались в береговой песок. Из лодок, что-то крича на своём языке, выскакивали туземцы. Их лица, перекошенные от ужаса, были серого цвета. Два последних несли что-то в руках. Подойдя поближе, все разглядели, что это было мёртвое тело одного из ловцов, вернее, то, что от него осталось. Толпа в глубоком молчании обступила окровавленные останки, лежащие на песке. Голова с широко открытыми глазами, в которых застыл смертельный ужас, и перекошенным от боли ртом, была как-то неестественно запрокинута. Руки, поскольку тело чуть ниже грудных мышц отсутствовало, казались очень длинными. Края раны были похожи на бахрому, сделанную большим, широченным и очень острым ножом. Туземцы, обступив одноногого Пиму, что-то рассказывали ему, показывая в сторону океана. Один ловец сделал на песке полосу и, отсчитав от неё семнадцать шагов, провёл вторую. Одноногий подковылял к Олу и стал ему переводить всё, о чём ему рассказали соплеменники.
– Они в один голоса говорята, чето это была Макуа! Это она наказал их! Хетт сама видел, эта акула-бог! Она был от здесь, – Пиму показал на одну черту, – до здесь! – закончил он, показывая другую черту. Капитаны, увидев габариты хищницы, стали поочерёдно утверждать, что таких акул просто не бывает. По описанию, это была большая белая акула, но здешние воды – слишком тёплые для неё. Да и морских слонов, которые служат этим акулам основной пищей, здесь нет.
– Джентльмены, я считаю, что большой опасности нет! – начал капитан, чья шхуна первой подошла к острову. – По всем приметам, это большая белая акула, и, судя по следам её зубов, это экземпляр весьма внушительных размеров! До того как стать торговцем, он долго промышлял добычей китового уса и жира и очень много знал про обитателей океанов, в том числе и про акул.
– Однажды, когда мои молодцы забили очередного полосатика, на запах его крови приплыла большущая рыбина и стала выгрызать из туши нашего кита огромные куски. В акуле было не менее одиннадцати ярдов. Когда кит был поднят на борт, я сам рассмотрел её укусы. Следы от зубов, оставленные той акулой, были аналогичны этим. Хотя, не скрою, они были значительно меньше. Я считаю, что этот монстр заплыл сюда чисто случайно, и поэтому из-за отсутствия пищи он не сегодня-завтра уберётся восвояси!
– Пиму, скажи своим друзьям, чтобы они пару дней не выходили в море! – сказал хозяин таверны одноногому. Моряки, тихо переговариваясь, стали возвращаться в таверну. Увиденное оставило в душе каждого неприятный осадок. Но ром и виски уверенно делали своё дело, и поэтому постепенно в таверне стало опять шумно.
– А как Ол турку-то смазал?
– Да, рука у него тяжёлая!
– А у меня рука тоже не из ваты!
– И моя рука не из пеньки! Ну-ка, садись-ка за стол! Мы сейчас посмотрим, из чего сделаны твои руки!
Почти все капитаны начинали свою службу на море чуть ли не юнгами. А плавание на парусных судах было очень тяжелым ремеслом. Постоянное перетягивание канатов и лазание по верёвочным лестницам делали руки моряков мозолистыми и сильными. Вот два обнажённых по пояс моряка сели за стол друг против друга и под одобрительные крики остальных, взявшись крепко за руки, стали неистово бороться. Каждый пытался завалить руку противника. Когда проигравший покидал стол, на его место тут же садился новый противник. Так в течение часа за столом побывали все здесь присутствующие, пока за ним не остался сидеть самый сильный. Этим самым сильным оказался ирландский капитан, Стив.
– Ол, а ты что? Разве не хочешь попытать счастье? – смеясь, предложил ирландец.
– Как-нибудь в другой раз! – отмахнулся Ол.
– Я не хочу сказать, что ты трус! Но что могут подумать остальные? – не унимался Стив.
– Ну, хорошо! Сдаюсь! – подняв вверх руки, сказал русский, подходя к столу и садясь напротив ирландца. Чтоб не пропустить ни малейших подробностей поединка, присутствующие плотно обступили стол. Противники, глядя в глаза друг другу, крепко взялись за руки и на счёт «три» начали борьбу. Лицо ирландца стало багровым от напряжения. Лицо русского не выражало абсолютно ничего. Со стороны даже могло показаться, что Ол просто о чём-то задумался, держась за руку Стива.
– Послушай, Ол! Кончай ломать комедию! – подойдя к столу, сказал старому моряку капитан с акульим медальоном на шее. – У меня к тебе есть одно очень важное дело!
Эти слова словно разбудили дремавшего моряка, мышцы его предплечья напряглись, раздался сухой хруст, и, разрывая мышцы, острая окровавленная кость вылезла из предплечья ирландца. Вся таверна ахнула. А Стив, упав, с дикими воплями катался по полу, прижимая сломанную руку к груди.
– Видишь ли, Ол, я прибыл на остров не только для того, чтобы купить жемчуг! – начал кэп, выходя из таверны вместе с русским и направляясь в сторону океана. Подозрительно посмотрев по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, он продолжил:
– Ты же видел ту очаровательную леди, которая была со мной? Это крошка Лу. Её полное имя Луиза, она француженка. Лу длительное время занималась йогой и может запросто не дышать минут семь-восемь!
– Что-то я не пойму, куда ты клонишь, – Ол вопросительно посмотрел на капитана.
– Всё очень просто! – улыбаясь, продолжал тот.
– В прибрежных водах острова, на большой глубине, растёт чёрный коралл-гагат! А чёрный коралл на мировом рынке сейчас на вес золота! Местные обезьяны не смогут опуститься на такую глубину! А Луиза, с грузами из свинца на поясе и в тапочках с перепонками, сможет это сделать!
– А как же монстр? Эта акула проглотит её хрупкое тело целиком! – начал было Ол, но капитан перебил его.
– Дорогой друг! Именно поэтому я хочу предложить тебе работу! Она будет заключаться в том, чтобы ты как можно скорее обучил Лу! И довёл до автоматизма её приёмы защиты от морских хищников с использованием ножа! А монстр через пару дней, максимум через неделю уберётся из этих мест!
– Никуда эта акула не уберётся! И ей плевать на тёплую воду! А отсутствие морских слонов… Привычную пищу ей спокойно заменят ловцы жемчуга да глупые француженки, умеющие долго не дышать и не умеющие думать! – с жаром выпалил Ол, глядя на красивую фигурку Луизы, которая, стоя у самой воды, изредка нагибалась, чтобы поднять и бросить в воду камешек.
– Почему этот монстр здесь, известно только мне! И что он отсюда не уплывёт, я заявляю с полной уверенностью!
– Э-э-э! Ол! Не знал я, что ты, как и эти туземцы, веришь в акульего бога! Никакого бога Макуа нет! Есть только Всевышний! Ведь ты крещёный? Вон у тебя православный крестик на шее!
– Причём тут боги! Пиму мне на ухо сказал, что из морды акулы что-то торчит! Это что-то – обломок самурайского меча! И этот обломок ей в глаз всадил когда-то давно именно я! Акула нашла меня, чтобы свести со мной счёты, поэтому смерти людей от зубов этого монстра будут на моей совести!
– Ол, успокойся! Обучение Лу займёт какое-то время, а я пока что-нибудь придумаю! Да, у меня есть один знакомый, чокнутый китобой! Он просто помешан на тварях огромных размеров и будет только рад по моей наводке ухлопать эту рыбину! А что касается ловцов, так их предупредили: не соваться в воду!
Остаток дня прошёл пресно. Аборигены были заняты приготовлениями к похоронам, им было сегодня не до торгов, поэтому покупатели, в изрядном подпитии, стали возвращаться на свои суда. Опустевшую таверну хозяин закрыл, и Олу ничего не оставалось делать, как отправиться домой в сопровождении Лу. Дверь дома, если можно было так назвать эту халупу, покачивал ветерок.
– Милости просим в наши хоромы! Вы, сударыня, будете спать здесь! – хозяин показал на нечто похожее на кровать. – А я буду спать на улице, в гамаке!
– Ол! А сколько вам лет?
Женщина смотрела на моряка пристальным взглядом, по которому было видно, что её интересовал не только возрастной вопрос, но и всё остальное, что касается этой личности.
– Сколько лет? Не знаю! Я только помню, что родился весной. Если первый месяц весны на севере можно считать весенним. А вообще, я бы хотел прекратить этот разговор обо мне и ознакомить вас, сударыня, с рядом правил, от безукоризненного выполнения которых будет зависеть наше с вами дальнейшее сотрудничество!
Ол жестом пригласил даму сесть. Широко расставив ноги, он встал напротив неё и принялся, загибая пальцы, перечислять эти самые условия.
– Во-первых! Семиминутная задержка дыхания – это очень хорошо, но для погружения в здешние опасные воды этого мало! Судя по вашей миниатюрной, пусть даже и красивой фигуре, силёнок в ваших руках маловато и оказать должный отпор хищнику под водой вы не сможете!
– Да! Но я!
– Я бы попросил не перебивать меня, когда я ставлю условия! Это тоже одно из правил!
Грубо перебив свою ученицу, которая, вздрогнув, как-то вся съёжилась от испуга, Ол, войдя в хижину, тут же вышел, неся в руке большой нож.
– Вот, держите и идите сюда!
Подойдя к толстой пальме, он вытянутой вперёд ладонью показал, куда надо воткнуть его. Молодая женщина без особых колебаний взяла нож и, размахнувшись, воткнула его почти на четверть в ствол.
– Ого! Неплохо, неплохо! – видно, не ожидая такого результата, воскликнул моряк.
– Но не надо так радоваться моим похвалам! Неплохо – это только для вас, и причём на суше, а в воде, которая даёт большое сопротивление, этот удар никуда не годится! Вы обязаны проткнуть дерево насквозь или хотя бы наполовину!
– Проткнуть насквозь! Но это же невозможно! Как? – Лу с непониманием смотрела на своего учителя.
– Как? Как? А вот как!
Ол, взяв нож, молниеносно махнул им поперёк пальмы. Крона дерева, дёрнувшись влево, начала плавно падать вправо. Пенёк, оставшийся стоять на уровне груди, был как будто срезан бритвой, только справа осталась тоненькая, с четверть дюйма, щепка. Луиза стояла, как будто в неё попала молния, не в состоянии что-либо сказать.
– Во-вторых, – невозмутимо продолжал учитель, загибая очередной палец, – чтоб удар был резким, надо при махе рукой сделать резкий выдох! Это просто, когда ты, пардон, вы на суше. Но под водой это почти невозможно.
Пристально посмотрев даме в глаза, потом взглянув в безоблачное небо, он продолжил:
– В-третьих! Ночью шторм будет! С одной стороны, это хорошо, а с другой стороны? Да! Так вот! В-третьих! Морская вода солёная, и, если смотреть в такой воде просто глазами, то это ничего хорошего не сулит! Поэтому мне надо кое-что предпринять!
– О-о-о-л! – заикаясь, почти что шёпотом проговорила Лу. – А можно нам перейти на «ты»? Ну, чтоб легче было общаться, а?
– На «ты»? Я не возражаю! Так вот! В-четвёртых! Моя шлюпка длиной будет ярдов семь-восемь, и для акулы таких размеров, как эта, потопить её особого труда не составит! Поэтому мне и здесь нужно будет принять тоже кое-какие меры!
Ол шумно выдохнул и с видом человека, выполнившего свой гражданский долг, лукаво улыбнувшись, взглянул на француженку. Он сузил глаза, что делало его похожим на китайца, и через прищуренные веки наблюдал за Лу, отмечая все изменения в её лице, в движениях и в голосе. Речь, которую он ей закатил, должна была произвести на женщину определённое впечатление, и вот теперь он с надеждой ожидал бурной реакции. Достав из кармана парусиновых штанов золотые часы и взглянув на них, Ол покачал головой:
– Уже шесть! Время обеда! Сейчас сюда придёт дочь Пиму и принесёт фрукты и лепёшки, а вот рыбу вам, то есть тебе, сударыня, придётся приготовить самой!
– Если я тебя правильно поняла, сенсей, готовить еду – это тоже одно из твоих условий? – Луиза изобразила ироничную улыбку.
– «Сенсей» – это довольно банально! Я скорей для тебя гуру! Духовный наставник, так сказать, потому что я буду воспитывать в тебе больше душевную, нежели физическую силу! Иногда люди, обладающие большой силой духа, могут сделать такое, что порой не удается редкому силачу! Что такое сильный дух? Сильный дух – это умение подчинить своё тело своему разуму! Я не хочу тебя обидеть, но женские натуры не могут обладать сильным духом! Женская сила заключена не в душевной и физической мощи, а, наоборот, в её отсутствии! Так что, милая дамочка, давай откажемся от этой опасной и пустой затеи!
Услышав такие слова, молодая женщина вся напряглась, словно пружина. На её щеках проступил сильный румянец, а в карих глазах заплясали дьявольские огоньки. Вскочив на ноги, она заговорила – нет, скорее закричала прямо в лицо старому моряку:
– Ты что там себе возомнил, старый морской дьявол? Ты, наверное, думаешь, что если на мне надета юбка, то я, кроме как о любви, и думать ни о чём не могу? Ты не смотри, что фигура моя хрупка и мускулы рук невелики! Дух мой, поверь мне на слово, так же крепок, как твой, а может, даже и крепче! Мне абсолютно наплевать, кем ты себя считаешь, сенсеем или гуру! Мне нужно, чтобы ты, старый краб, научил меня всему тому, что ты сам умеешь, или хотя бы наполовину! Я имею большое желание погрузиться на большую глубину вовсе не из-за денег! И уж, конечно, не для хапуги Йорка! Так что если ты согласен меня обучать или наставлять, то говори, с чего надо начать.
Старый морской краб стоял и смотрел на молодую леди как зачарованный. Сказанное ею словно углями прожгло его дублёную, просоленную душу. Словесной удалью Лу напоминала молодого занозистого моряка. Молодая леди как будто рванула и приоткрыла ржавую дверь, которая наглухо закрывала большое и доброе сердце Ола.
– Эй, морячок! Что-то твои якоря тебя перестают держать! – подумал он про себя. – Конечно, девчонка с норовом, и тебе это явно нравится. Но ты уже слишком стар. Ты даже не помнишь, сколько тебе лет, и на голове твоей не осталось не одного неполинявшего волоска. Ха! Старый фрегат… Получил пробоину ниже ватерлинии. Если не задраишь её, нахлебаешься солёной водицы до рвоты. Конечно, силы в тебе хоть отбавляй, но с женщинами тебе никогда не везло, и ты давно махнул на них рукой.
Сев на порог своей хибары и сведя брови на переносице, он сказал своей ученице:
– Обучение твоё мы начнём завтра! А сегодня я бы хотел немного отдохнуть! Такие откровенные разговоры пробудили во мне зверский аппетит, а Хека, дочка Пиму, что-то не несёт еду!
Едва он закончил свою фразу, как из-за дома появилась стройная шоколадная фигурка в миниатюрной юбке из копры кокосового ореха. На голове девушка несла большое глиняное блюдо с фруктами и рыбой. Поставив блюдо к ногам Ола, она повернулась к Лу. Черты лица юной туземки были, можно сказать, красивые. Правильный овал лица украшали большие карие глаза. Маленький нос был слегка приплюснут. Большие, пухлые, немного красноватые губы и густые, сросшиеся на переносице брови, были вскинуты вверх, как крылья чайки. Пышная шапка черных курчавых волос, напоминающая формой одуванчик, была перехвачена на лбу пеньковой верёвочкой, под которую было вдето разноцветное перо какой-то диковинной птицы. Посередине этого пера красовалась большая матовая жемчужина. Бусы из мелких витых ракушек, свисая с лебяжьей темно-коричневой шеи, лежали на двух пирамидках упругих грудей, которые нахально торчали в разные стороны. Довершали эту красоту широкие браслеты на запястьях и щиколотках, сделанные из шипастой кожи лимонной акулы. Хека, в упор глядя в глаза белой женщине, поднесла указательный палец к губам и зашипела, как проколотая шина. Затем она ткнула себя пальцем в ложбинку меж грудей, а потом – в живот ничего не понимающей Лу и ногтём большого пальца провела себе по горлу.
– Ну-ну! Хека! Это друг! Она моя гостья! Она не хочет сделать мне ничего плохого! Ты, если тебе не трудно, приготовь-ка нам рыбу, а то мы с гостьей чертовски проголодались!
Ол говорил быстро, жестикулируя и как-то глупо улыбаясь. Хека, повернувшись к моряку, улыбнулась, энергично закивав, но, взглянув в сторону гостьи и сделав суровое лицо, отрицательно мотнула головой.
+ + +
Первый фрагмент книги Месть длиной в жизнь (часть первая)
Увидел меч я над волной.
И как правду ищет в зелье,
Моряк угрюмый и седой.
Про туземцев, людоедов.
И как в сердцах цветёт любовь!
Жемчуг в роме, очень вредно!
И как рекою льётся кровь!
А пластилиновые чувства,
Не могут душу нам согреть!
Они чадят, мерцая тускло!
Им ярко не дано гореть!
Как огромный монстр – акула,
Матросу за увечье мстит!
И как свинцом плюётся дуло,
Каким амбре, война смердит!
Как человек, судьбе покорный,
Однажды может и восстать!
И про туземский, столб позорный!
И как вождя можно избрать!
+ + +
Тебе, читатель мой, судить, то фэнтези, или обман?
Умрёт, иль будет вечно жить, мой фантастический роман?
Алексей Пономарёв.
Умрёт, иль будет вечно жить, мой фантастический роман?
Алексей Пономарёв.
Океан спокоен. Бледно-голубая вода на неровных прибрежных отмелях прозрачна, как стекло. Но по мере удаления от берегов цвет океана меняется. С нарастанием глубины он становится более темным, зеленовато-голубым, светло-синим. А там, где он соединяется с голубым небом, океан уже тёмно-синий, почти чёрный. Линия горизонта светится узкой белёсой полоской. Лёгкое колыхание вод создаёт впечатление, что океан – какое-то мифическое живое существо и оно дышит. Изредка вода у берега вдруг приподнимается и стеклянистым тугим валиком наползает на белый песок берега, как будто хочет оттолкнуть его от себя. На небольшой высоте, над водой, одиноко парит олуша. Периодически складывая крылья, она стрелой вонзается в воду. Пробыв какое-то время под водой, птица, с шумом разбрасывая сотни алмазных брызг, которые, переливаясь на солнце, блестят всеми цветами радуги, взлетает, держа в клюве серебристую рыбёшку. Белая песчаная полоса дикого пляжа кажется безжизненной, только торчащая из песка узкая высохшая буро-зелёная полоска морских водорослей шевелится от лёгкого бриза, да маленький краб, то и дело приподнимаясь на своих игольчатых ножках, бегает по мокрому песку, помахивая огромной клешнёй. Вдруг оживает какой-то песчаный холмик, который оказывается черепахой. Издавая сопящие звуки и раздвинув кожаные крылья лап-ласт, она медленно ползёт к воде. К берегам этого большого острова испокон веков отправлялись морские черепахи, чтоб отложить в этот белый песок яйца, да дельфины приплывали на эти мели, чтоб произвести потомство. Был час прилива, когда океан по мере своих сил пытается захватить в плен как можно больше суши. У самой воды, на большом валуне, сидит седой мускулистый человек. Его ноги по щиколотку в воде. Парусиновые штаны, которые были когда-то белыми, закатаны почти до колен. Длинные нечёсаные волосы космами падают на покрытые бронзовым, присущим только белому человеку, загаром плечи. Человек сидит лицом к океану, взгляд его выцветших голубовато-зелёных глаз не выражает ничего. Кажется, что он спит с широко открытыми глазами. Вдруг человек вздрогнул, зрачки его глаз сузились, и он стал внимательно всматриваться в зелёно-голубую глубину океана. Там, вдали, под водой, происходило что-то скрытое от человеческих глаз.
Крупная самка дельфина приплыла к берегам этого острова, чтобы дать жизнь своему малышу. В толще воды небольшой стайкой, постоянно меняя направление, плавали маленькие, узкие полосатые рыбёшки. Морские ежи уже убрались с песчаных отмелей и спрятались меж камней и кораллов. Черепаха, похожая на птицу, к спине которой прикрепили таз, лениво махая длинными, узкими ластами, уплывала от берега в океан. Утренний подводный мир был спокоен. Набрав побольше воздуха в лёгкие, самка стала, ныряя, с силой тереться о песчаное дно, чтобы помочь малышу покинуть её чрево. Наконец, после непродолжительных усилий, появился маленький детёныш. Судорожно дёргая хвостом, он стал медленно идти на дно, когда его мать, поднырнув снизу, стала подталкивать его к поверхности воды, чтобы он мог сделать свой первый вдох. Малыш был почти у поверхности, когда вдруг огромный силуэт молнией понёсся к дельфинам. Тугой бурун воды откинул самку на самое дно, и она, ударившись о камни, потеряла сознание. Придя в себя, самка дельфина, издавая свистящие звуки, стала метаться по воде туда-сюда, ища своего детёныша, но его нигде не было.
– Ну вот ты и нашла меня! – произнёс седой человек, вставая с камня. – Но на этот раз всё будет по-другому! Я с тобой разберусь, и не будет тебе никакой пощады!
Словно отвечая этим словам, почти на самом горизонте из воды показался огромный чёрный треугольник плавника и, покачиваясь, снова погрузился под воду.
Хотя остров, вернее, один из островов, был довольно-таки большой, жизнь кипела только на северной его части. Аборигены жили на острове с незапамятных времён. Они ловили рыбу, собирали съедобные плоды в тропическом лесу и выращивали какой-то злак, похожий на просо. Цивилизация добралась до этого острова лет пятьдесят-шестьдесят назад. Из ее плодов туземцам больше всего нравились виски и табак, европейская одежда у них особого восторга не вызывала. Таверна хромого Джона пользовалась большой популярностью не только у белых людей, которые поселились на этом острове по разным причинам, но и у аборигенов. Деньги, на которые можно купить всё, включая ром, зарабатывались только добычей жемчуга. Рыбная ловля постепенно отошла на второй план. Хотя и торговля рыбой тоже приносила кое-какие доходы, жемчуг ценился куда больше. Жемчуг добывали весьма примитивным способом. Ловцы чаще поодиночке, редко вдвоём выходили в море на долблёнке и, взяв в руки увесистый камень и набрав побольше воздуха, погружались на дно, чтобы наловить в сетку раковин с жемчугом. После в лодке раковины вскрывались ножом, жемчуг извлекался, а мясо моллюска вместе с раковиной выбрасывалось за борт. Именно это мясо и привлекало разнообразных акул, которыми и без того кишели здешние воды. Самой опасной из них была тигровая акула. Она имела довольно крупные размеры и вела себя весьма агрессивно. Опытный ныряльщик, конечно, мог отразить нападение тигровой акулы с помощью острого ножа. Но с кузнечным делом туземцы знакомы не были, поэтому хорошие ножи на острове очень ценились. Седой мускулистый мужчина как раз и был кузнецом, который мог выковать не только крючки, цепи и наконечники для гарпунов, но и хороший, высокопрочный нож, которым при желании можно было перерубить даже стальную скобу. Кузнеца звали Ол. В Новом Свете не любили длинных имён, поэтому его и звали Олом, полное его имя было Олеша. Он был русский. Но так как дом свой кузнец покинул давным-давно, то родной язык он почти забыл. Ол медленно брёл по влажному песку в сторону лодок, наполовину вытащенных из воды, около которых копошились туземцы. Подготовка к выходу в море шла полным ходом: подносились валуны для груза; поправлялись противовесы на долблёнках; распутывались и заново укладывались верёвки; осматривались вёсла, сетки и гарпуны. Каждый на берегу был занят своим делом. Слышалась гортанная речь аборигенов. Поодаль, опираясь на палку с рогатиной наверху, стоял одноногий пожилой туземец по имени Пиму и наблюдал за сборами. Завидев приближающегося Ола, он, заулыбавшись, замахал свободной рукой и на ломаном английском языке пожелал ему доброго утра. В отличие от ловцов, которые носили лишь набедренные повязки да бусы из ракушек, он был одет в европейские штаны, оборванные чуть выше колен. Вместо бус он носил на шее две стреляные латунные гильзы от охотничьего ружья, а на поясе, сделанном из кожи морской змеи, висел длинный, широкий нож.
Ол понимал несколько языков, а на некоторых даже мог свободно говорить. Правда, по натуре своей он был угрюм и неразговорчив. Подойдя к Пиму, старый моряк попросил, чтобы тот поостерёг ловцов. Ол сказал, что видел в море большой акулий плавник. И он принадлежал не тигровой акуле. Одноногий перевёл предупреждение Ола своим соплеменникам. Выслушав старого Пиму, ловцы оживлённо затараторили, показывая острые гарпуны и ножи. Пиму в ответ закивал и, повернувшись к Олу, сказал:
– Всё будит-о осинь хоросё!
Когда флотилия из долблёнок, вспенивая вёслами воду, отошла от берега, Ол, повернувшись к ним спиной, пошёл в сопровождении одноногого туземца в сторону таверны Джона. Мужское население острова так или иначе было связано с морем. Вдобавок ко всему туземцы поклонялись акульему богу Макуа и повадки акул им были хорошо известны. По изменению поведения морских обитателей они чётко могли определить приближение полосатой хищницы. Два года назад также были жемчужные торги, и на остров прибыло много покупателей с большой земли. Ол по просьбе одного знакомого капитана устроил рыбалку для двух леди средних лет. На своей шлюпке кузнец вышел в море. Рядом с местом их рыбалки добывал жемчуг Пиму. Лет ему было много, и зрение подвело ныряльщика. Ол заметил, как к долблёнке несётся крупная рыба, рассекая волны спинным плавником. Недолго думая, старый моряк выхватил свой нож и бросился в воду. Под водой он видел, как полосатая акула устремилась к ныряльщику, который, не чуя опасности, продолжал собирать раковины. Она сходу схватила Пиму за ногу. Ловец, бросив сетку с моллюсками, отчаянно забил руками и свободной ногой. Вода вокруг него стала красной от крови. Интенсивно гребя сильными руками, Ол приближался к месту нападения. Акула, зависнув на месте, мотала головой из стороны в сторону, не выпуская ногу жертвы из своей пасти. Тогда моряк изо всех своих могучих сил ударил рыбину ножом по жабрам. Хищница, выпустив жертву, завалилась на бок и, оставляя за собой кровавый шлейф, стала кругами подниматься вверх. Ол втащил раненого ловца в свою шлюпку и стал перетягивать огрызок его ноги верёвкой, чтоб остановить кровь, а издыхающая рыбина качалась на волнах рядом со шлюпкой кверху жёлтым брюхом, судорожно подёргивая плавниками. Леди сидели на своих местах с широко разинутыми ртами, не в состоянии произнести ни слова. После этого случая Ол, активно жестикулируя, по-английски объяснил туземцем, как нужно действовать при нападении акулы. И когда ныряльщик, атакованный акулой, благодаря советам Ола вышел из боя победителем, аборигены сильно зауважали старого моряка. А заказы на прочные ножи, выкованные Олом, посыпались как горох.
Сидя в прохладной таверне за столиком возле окна, Ол потягивал тёплый ром и поглядывал в сторону океана. Вот зоркий взгляд моряка заметил на горизонте что-то белое. Это был парус судна, спешившего к острову. Сегодня был день начала торгов. Вслед за первым парусом показался второй, третий, и скоро не менее десятка судов уже спешили к острову. Пиму, которого Ол угостил выпивкой, без умолку болтал, коверкая английские слова. Перехватив взгляд моряка, он увидел приближающую эскадру. Потирая ладони и слюнявя пальцы, Пиму сказал, улыбаясь во весь рот:
– Жемчуга будим-о прадовати, деньга немного будит-о!
И, щёлкнув себя по горлу, добавил:
– Рома будит-о! Хоросё!
Ещё парусники, не доходя до берега ста ярдов, вставали на якоря, а к берегу уже устремились первые шлюпки, влекомые взмахами длинных тонких вёсел. Похожие на больших водомерок, шлюпки плыли наперегонки, рассекая волны. Минут через десять двустворчатые двери таверны распахнулись, пропуская первых гостей. Коренастый, среднего роста мужчина, с шотландской бородкой и трубкой во рту уверенно переступил порог. На мужчине были чёрные брюки, заправленные в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги. Белая, широкого покроя рубашка была расстёгнута почти до пупа и обнажала широкую волосатую грудь. На мощной шее капитана висел медальон на золотой цепочке. На нём была отчеканена зубастая морда акулы, торчащая из морских волн. Весь этот великолепный наряд завершала капитанская фуражка, лихо сдвинутая вправо. В полушаге за гостем шла молодая красивая леди. Спутница, державшая капитана под руку, была в красивом длинном белом платье и белых перчатках до локтей. На ее ногах были изящные розовые туфельки, на голове – широкополая розовая кружевная шляпа, из-под которой водопадом лились на плечи темно-каштановые кудри. Завершал её туалет розовый кружевной зонтик на бамбуковой ручке. Повернувшись к людям за столиком, капитан, приложив два пальца правой руки к козырьку и широко улыбаясь, воскликнул:
– Привет, Ол! Ещё не всех тунцов ты выловил в здешних водах?
Не дожидаясь ответа, он повернулся к хозяину таверны и, стерев с лица приветливую улыбку, недовольным голосом сказал:
– А ты, старый лис, поди, все крупные жемчужины давно уже скупил у этих обезьян за бесценок?
Услышав последние слова капитана, Пиму, зло сверкнув глазами, схватился за свой нож.
– Мой сичас выпустить кишка этот жирный кошелёк с деньгом!
Ол перехватил руку туземца, не дав тому выхватить нож.
– Не стоит, Пиму! Что возьмёшь с проклятого янки? Все они такие, и всех их ножами не перережешь! К тому же если ты начнёшь войну, у этих белых волков найдутся и ружья, и пистолеты, и даже пушки, и нам этой войны не выиграть!
– Твой, Ола, не я! Хотья твоя не похожа на этот белий свинья, всё жа этот война не твой!
Пиму одним глотком осушил свой стакан и, отвернувшись, уставился в окно. В таверну заходили всё новые и новые капитаны. Приветствуя Ола, они проходили к стойке за стаканчиком виски или рома. Тишина сменилась шумом голосов, звоном монет и звяканьем стаканов. По всему помещению плавал крепкий табачный дым. Последним, распахнув створки дверей, вошёл высокий, восточного типа молодой мужчина. Для капитана он был молод, хотя и для помощника тоже не стар. На нем были широкие шаровары, заправленные в красные, с загнутыми носами сапоги. На поясе шаровары были туго замотаны красным шарфом, из-под которого торчал кривой турецкий нож. Поверх белой рубахи был надет чёрный жилет, а на голове красовался похожий на ведро бордовый тюрбан с кисточкой. Смуглое лицо обрамляла бородка и тонкие усы. Всё это говорило о том, что вошедший был турок.
– Я вас приветствую, джентльмены! – произнёс он по-английски почти без акцента.
– А вот вас, русских, мы резали и будем резать, как свиней! Ты меня понял, урус? – уже на русском сказал он, обращаясь к Олу. Это был явный вызов. В таверне воцарилась гробовая тишина, в которой можно было услышать жужжание мухи на стекле.
– Ну что ж, я могу тебе предоставить такую возможность! – невозмутимо произнёс старый моряк, вставая из-за стола. Все посетители таверны, и даже сам хозяин, вышли на берег. Образовался большой круг из моряков, в центре его стояли друг против друга русский и турок, который уже вытащил свой нож и держал его двумя пальцами, три остальных были оттопырены в сторону веером; рука турка явно подрагивала.
– Вынимай свой нож, урус! Что стоишь? Или струсил? – брызгая слюной, визжал турок.
– Драться с тобой на ножах – много чести! Я не хочу пачкать свой нож о такое дерьмо, как ты! – с презрением сказал кузнец.
– Что ж, урус, я не стану корчить из себя благородного, как ты, и зарежу тебя, безоружного, как свинью!
Нагнув голову, с криком: «Аллах Акбар!» турок сделал быстрый выпад в сторону Ола. Но тот перехватил левой рукой руку противника, сжимающую нож, а кулаком правой без замаха ударил в солнечное сплетение. Удар был такой страшной силы, что турок, переломившись пополам, отлетел к ногам людей, стоявших на противоположной стороне круга.
– Вставай! Вставай! Ну, что же ты, Бахор? – загудел круг, но Бахор лежал, держась обеими руками за живот, ловя открытым ртом воздух, по его щекам текли слёзы.
– Э-э-э! Какой ты аскер? Ты и в самом деле дерьмо!
Круг распался на маленькие группки. Так как все моряки были мастерами ножевого боя, эти группки оживлённо обсуждали поединок, явно восхищаясь силой и ловкостью старого Ола.
– Ола! Ола! Смотреть туда! – закричал Пиму, показывая рукой в сторону океана. Там, вдали, поднимая горы брызг, по направлению к берегу плыла флотилия долблёнок, и плыла как-то слишком быстро.
– Да, что-то случилось! – с тревогой в голосе заговорили все на берегу, направляясь ближе к воде. Долблёнки одна за другой врезались в береговой песок. Из лодок, что-то крича на своём языке, выскакивали туземцы. Их лица, перекошенные от ужаса, были серого цвета. Два последних несли что-то в руках. Подойдя поближе, все разглядели, что это было мёртвое тело одного из ловцов, вернее, то, что от него осталось. Толпа в глубоком молчании обступила окровавленные останки, лежащие на песке. Голова с широко открытыми глазами, в которых застыл смертельный ужас, и перекошенным от боли ртом, была как-то неестественно запрокинута. Руки, поскольку тело чуть ниже грудных мышц отсутствовало, казались очень длинными. Края раны были похожи на бахрому, сделанную большим, широченным и очень острым ножом. Туземцы, обступив одноногого Пиму, что-то рассказывали ему, показывая в сторону океана. Один ловец сделал на песке полосу и, отсчитав от неё семнадцать шагов, провёл вторую. Одноногий подковылял к Олу и стал ему переводить всё, о чём ему рассказали соплеменники.
– Они в один голоса говорята, чето это была Макуа! Это она наказал их! Хетт сама видел, эта акула-бог! Она был от здесь, – Пиму показал на одну черту, – до здесь! – закончил он, показывая другую черту. Капитаны, увидев габариты хищницы, стали поочерёдно утверждать, что таких акул просто не бывает. По описанию, это была большая белая акула, но здешние воды – слишком тёплые для неё. Да и морских слонов, которые служат этим акулам основной пищей, здесь нет.
– Джентльмены, я считаю, что большой опасности нет! – начал капитан, чья шхуна первой подошла к острову. – По всем приметам, это большая белая акула, и, судя по следам её зубов, это экземпляр весьма внушительных размеров! До того как стать торговцем, он долго промышлял добычей китового уса и жира и очень много знал про обитателей океанов, в том числе и про акул.
– Однажды, когда мои молодцы забили очередного полосатика, на запах его крови приплыла большущая рыбина и стала выгрызать из туши нашего кита огромные куски. В акуле было не менее одиннадцати ярдов. Когда кит был поднят на борт, я сам рассмотрел её укусы. Следы от зубов, оставленные той акулой, были аналогичны этим. Хотя, не скрою, они были значительно меньше. Я считаю, что этот монстр заплыл сюда чисто случайно, и поэтому из-за отсутствия пищи он не сегодня-завтра уберётся восвояси!
– Пиму, скажи своим друзьям, чтобы они пару дней не выходили в море! – сказал хозяин таверны одноногому. Моряки, тихо переговариваясь, стали возвращаться в таверну. Увиденное оставило в душе каждого неприятный осадок. Но ром и виски уверенно делали своё дело, и поэтому постепенно в таверне стало опять шумно.
– А как Ол турку-то смазал?
– Да, рука у него тяжёлая!
– А у меня рука тоже не из ваты!
– И моя рука не из пеньки! Ну-ка, садись-ка за стол! Мы сейчас посмотрим, из чего сделаны твои руки!
Почти все капитаны начинали свою службу на море чуть ли не юнгами. А плавание на парусных судах было очень тяжелым ремеслом. Постоянное перетягивание канатов и лазание по верёвочным лестницам делали руки моряков мозолистыми и сильными. Вот два обнажённых по пояс моряка сели за стол друг против друга и под одобрительные крики остальных, взявшись крепко за руки, стали неистово бороться. Каждый пытался завалить руку противника. Когда проигравший покидал стол, на его место тут же садился новый противник. Так в течение часа за столом побывали все здесь присутствующие, пока за ним не остался сидеть самый сильный. Этим самым сильным оказался ирландский капитан, Стив.
– Ол, а ты что? Разве не хочешь попытать счастье? – смеясь, предложил ирландец.
– Как-нибудь в другой раз! – отмахнулся Ол.
– Я не хочу сказать, что ты трус! Но что могут подумать остальные? – не унимался Стив.
– Ну, хорошо! Сдаюсь! – подняв вверх руки, сказал русский, подходя к столу и садясь напротив ирландца. Чтоб не пропустить ни малейших подробностей поединка, присутствующие плотно обступили стол. Противники, глядя в глаза друг другу, крепко взялись за руки и на счёт «три» начали борьбу. Лицо ирландца стало багровым от напряжения. Лицо русского не выражало абсолютно ничего. Со стороны даже могло показаться, что Ол просто о чём-то задумался, держась за руку Стива.
– Послушай, Ол! Кончай ломать комедию! – подойдя к столу, сказал старому моряку капитан с акульим медальоном на шее. – У меня к тебе есть одно очень важное дело!
Эти слова словно разбудили дремавшего моряка, мышцы его предплечья напряглись, раздался сухой хруст, и, разрывая мышцы, острая окровавленная кость вылезла из предплечья ирландца. Вся таверна ахнула. А Стив, упав, с дикими воплями катался по полу, прижимая сломанную руку к груди.
– Видишь ли, Ол, я прибыл на остров не только для того, чтобы купить жемчуг! – начал кэп, выходя из таверны вместе с русским и направляясь в сторону океана. Подозрительно посмотрев по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, он продолжил:
– Ты же видел ту очаровательную леди, которая была со мной? Это крошка Лу. Её полное имя Луиза, она француженка. Лу длительное время занималась йогой и может запросто не дышать минут семь-восемь!
– Что-то я не пойму, куда ты клонишь, – Ол вопросительно посмотрел на капитана.
– Всё очень просто! – улыбаясь, продолжал тот.
– В прибрежных водах острова, на большой глубине, растёт чёрный коралл-гагат! А чёрный коралл на мировом рынке сейчас на вес золота! Местные обезьяны не смогут опуститься на такую глубину! А Луиза, с грузами из свинца на поясе и в тапочках с перепонками, сможет это сделать!
– А как же монстр? Эта акула проглотит её хрупкое тело целиком! – начал было Ол, но капитан перебил его.
– Дорогой друг! Именно поэтому я хочу предложить тебе работу! Она будет заключаться в том, чтобы ты как можно скорее обучил Лу! И довёл до автоматизма её приёмы защиты от морских хищников с использованием ножа! А монстр через пару дней, максимум через неделю уберётся из этих мест!
– Никуда эта акула не уберётся! И ей плевать на тёплую воду! А отсутствие морских слонов… Привычную пищу ей спокойно заменят ловцы жемчуга да глупые француженки, умеющие долго не дышать и не умеющие думать! – с жаром выпалил Ол, глядя на красивую фигурку Луизы, которая, стоя у самой воды, изредка нагибалась, чтобы поднять и бросить в воду камешек.
– Почему этот монстр здесь, известно только мне! И что он отсюда не уплывёт, я заявляю с полной уверенностью!
– Э-э-э! Ол! Не знал я, что ты, как и эти туземцы, веришь в акульего бога! Никакого бога Макуа нет! Есть только Всевышний! Ведь ты крещёный? Вон у тебя православный крестик на шее!
– Причём тут боги! Пиму мне на ухо сказал, что из морды акулы что-то торчит! Это что-то – обломок самурайского меча! И этот обломок ей в глаз всадил когда-то давно именно я! Акула нашла меня, чтобы свести со мной счёты, поэтому смерти людей от зубов этого монстра будут на моей совести!
– Ол, успокойся! Обучение Лу займёт какое-то время, а я пока что-нибудь придумаю! Да, у меня есть один знакомый, чокнутый китобой! Он просто помешан на тварях огромных размеров и будет только рад по моей наводке ухлопать эту рыбину! А что касается ловцов, так их предупредили: не соваться в воду!
Остаток дня прошёл пресно. Аборигены были заняты приготовлениями к похоронам, им было сегодня не до торгов, поэтому покупатели, в изрядном подпитии, стали возвращаться на свои суда. Опустевшую таверну хозяин закрыл, и Олу ничего не оставалось делать, как отправиться домой в сопровождении Лу. Дверь дома, если можно было так назвать эту халупу, покачивал ветерок.
– Милости просим в наши хоромы! Вы, сударыня, будете спать здесь! – хозяин показал на нечто похожее на кровать. – А я буду спать на улице, в гамаке!
– Ол! А сколько вам лет?
Женщина смотрела на моряка пристальным взглядом, по которому было видно, что её интересовал не только возрастной вопрос, но и всё остальное, что касается этой личности.
– Сколько лет? Не знаю! Я только помню, что родился весной. Если первый месяц весны на севере можно считать весенним. А вообще, я бы хотел прекратить этот разговор обо мне и ознакомить вас, сударыня, с рядом правил, от безукоризненного выполнения которых будет зависеть наше с вами дальнейшее сотрудничество!
Ол жестом пригласил даму сесть. Широко расставив ноги, он встал напротив неё и принялся, загибая пальцы, перечислять эти самые условия.
– Во-первых! Семиминутная задержка дыхания – это очень хорошо, но для погружения в здешние опасные воды этого мало! Судя по вашей миниатюрной, пусть даже и красивой фигуре, силёнок в ваших руках маловато и оказать должный отпор хищнику под водой вы не сможете!
– Да! Но я!
– Я бы попросил не перебивать меня, когда я ставлю условия! Это тоже одно из правил!
Грубо перебив свою ученицу, которая, вздрогнув, как-то вся съёжилась от испуга, Ол, войдя в хижину, тут же вышел, неся в руке большой нож.
– Вот, держите и идите сюда!
Подойдя к толстой пальме, он вытянутой вперёд ладонью показал, куда надо воткнуть его. Молодая женщина без особых колебаний взяла нож и, размахнувшись, воткнула его почти на четверть в ствол.
– Ого! Неплохо, неплохо! – видно, не ожидая такого результата, воскликнул моряк.
– Но не надо так радоваться моим похвалам! Неплохо – это только для вас, и причём на суше, а в воде, которая даёт большое сопротивление, этот удар никуда не годится! Вы обязаны проткнуть дерево насквозь или хотя бы наполовину!
– Проткнуть насквозь! Но это же невозможно! Как? – Лу с непониманием смотрела на своего учителя.
– Как? Как? А вот как!
Ол, взяв нож, молниеносно махнул им поперёк пальмы. Крона дерева, дёрнувшись влево, начала плавно падать вправо. Пенёк, оставшийся стоять на уровне груди, был как будто срезан бритвой, только справа осталась тоненькая, с четверть дюйма, щепка. Луиза стояла, как будто в неё попала молния, не в состоянии что-либо сказать.
– Во-вторых, – невозмутимо продолжал учитель, загибая очередной палец, – чтоб удар был резким, надо при махе рукой сделать резкий выдох! Это просто, когда ты, пардон, вы на суше. Но под водой это почти невозможно.
Пристально посмотрев даме в глаза, потом взглянув в безоблачное небо, он продолжил:
– В-третьих! Ночью шторм будет! С одной стороны, это хорошо, а с другой стороны? Да! Так вот! В-третьих! Морская вода солёная, и, если смотреть в такой воде просто глазами, то это ничего хорошего не сулит! Поэтому мне надо кое-что предпринять!
– О-о-о-л! – заикаясь, почти что шёпотом проговорила Лу. – А можно нам перейти на «ты»? Ну, чтоб легче было общаться, а?
– На «ты»? Я не возражаю! Так вот! В-четвёртых! Моя шлюпка длиной будет ярдов семь-восемь, и для акулы таких размеров, как эта, потопить её особого труда не составит! Поэтому мне и здесь нужно будет принять тоже кое-какие меры!
Ол шумно выдохнул и с видом человека, выполнившего свой гражданский долг, лукаво улыбнувшись, взглянул на француженку. Он сузил глаза, что делало его похожим на китайца, и через прищуренные веки наблюдал за Лу, отмечая все изменения в её лице, в движениях и в голосе. Речь, которую он ей закатил, должна была произвести на женщину определённое впечатление, и вот теперь он с надеждой ожидал бурной реакции. Достав из кармана парусиновых штанов золотые часы и взглянув на них, Ол покачал головой:
– Уже шесть! Время обеда! Сейчас сюда придёт дочь Пиму и принесёт фрукты и лепёшки, а вот рыбу вам, то есть тебе, сударыня, придётся приготовить самой!
– Если я тебя правильно поняла, сенсей, готовить еду – это тоже одно из твоих условий? – Луиза изобразила ироничную улыбку.
– «Сенсей» – это довольно банально! Я скорей для тебя гуру! Духовный наставник, так сказать, потому что я буду воспитывать в тебе больше душевную, нежели физическую силу! Иногда люди, обладающие большой силой духа, могут сделать такое, что порой не удается редкому силачу! Что такое сильный дух? Сильный дух – это умение подчинить своё тело своему разуму! Я не хочу тебя обидеть, но женские натуры не могут обладать сильным духом! Женская сила заключена не в душевной и физической мощи, а, наоборот, в её отсутствии! Так что, милая дамочка, давай откажемся от этой опасной и пустой затеи!
Услышав такие слова, молодая женщина вся напряглась, словно пружина. На её щеках проступил сильный румянец, а в карих глазах заплясали дьявольские огоньки. Вскочив на ноги, она заговорила – нет, скорее закричала прямо в лицо старому моряку:
– Ты что там себе возомнил, старый морской дьявол? Ты, наверное, думаешь, что если на мне надета юбка, то я, кроме как о любви, и думать ни о чём не могу? Ты не смотри, что фигура моя хрупка и мускулы рук невелики! Дух мой, поверь мне на слово, так же крепок, как твой, а может, даже и крепче! Мне абсолютно наплевать, кем ты себя считаешь, сенсеем или гуру! Мне нужно, чтобы ты, старый краб, научил меня всему тому, что ты сам умеешь, или хотя бы наполовину! Я имею большое желание погрузиться на большую глубину вовсе не из-за денег! И уж, конечно, не для хапуги Йорка! Так что если ты согласен меня обучать или наставлять, то говори, с чего надо начать.
Старый морской краб стоял и смотрел на молодую леди как зачарованный. Сказанное ею словно углями прожгло его дублёную, просоленную душу. Словесной удалью Лу напоминала молодого занозистого моряка. Молодая леди как будто рванула и приоткрыла ржавую дверь, которая наглухо закрывала большое и доброе сердце Ола.
– Эй, морячок! Что-то твои якоря тебя перестают держать! – подумал он про себя. – Конечно, девчонка с норовом, и тебе это явно нравится. Но ты уже слишком стар. Ты даже не помнишь, сколько тебе лет, и на голове твоей не осталось не одного неполинявшего волоска. Ха! Старый фрегат… Получил пробоину ниже ватерлинии. Если не задраишь её, нахлебаешься солёной водицы до рвоты. Конечно, силы в тебе хоть отбавляй, но с женщинами тебе никогда не везло, и ты давно махнул на них рукой.
Сев на порог своей хибары и сведя брови на переносице, он сказал своей ученице:
– Обучение твоё мы начнём завтра! А сегодня я бы хотел немного отдохнуть! Такие откровенные разговоры пробудили во мне зверский аппетит, а Хека, дочка Пиму, что-то не несёт еду!
Едва он закончил свою фразу, как из-за дома появилась стройная шоколадная фигурка в миниатюрной юбке из копры кокосового ореха. На голове девушка несла большое глиняное блюдо с фруктами и рыбой. Поставив блюдо к ногам Ола, она повернулась к Лу. Черты лица юной туземки были, можно сказать, красивые. Правильный овал лица украшали большие карие глаза. Маленький нос был слегка приплюснут. Большие, пухлые, немного красноватые губы и густые, сросшиеся на переносице брови, были вскинуты вверх, как крылья чайки. Пышная шапка черных курчавых волос, напоминающая формой одуванчик, была перехвачена на лбу пеньковой верёвочкой, под которую было вдето разноцветное перо какой-то диковинной птицы. Посередине этого пера красовалась большая матовая жемчужина. Бусы из мелких витых ракушек, свисая с лебяжьей темно-коричневой шеи, лежали на двух пирамидках упругих грудей, которые нахально торчали в разные стороны. Довершали эту красоту широкие браслеты на запястьях и щиколотках, сделанные из шипастой кожи лимонной акулы. Хека, в упор глядя в глаза белой женщине, поднесла указательный палец к губам и зашипела, как проколотая шина. Затем она ткнула себя пальцем в ложбинку меж грудей, а потом – в живот ничего не понимающей Лу и ногтём большого пальца провела себе по горлу.
– Ну-ну! Хека! Это друг! Она моя гостья! Она не хочет сделать мне ничего плохого! Ты, если тебе не трудно, приготовь-ка нам рыбу, а то мы с гостьей чертовски проголодались!
Ол говорил быстро, жестикулируя и как-то глупо улыбаясь. Хека, повернувшись к моряку, улыбнулась, энергично закивав, но, взглянув в сторону гостьи и сделав суровое лицо, отрицательно мотнула головой.
