Методика "Как написать книгу"
Данная методика, является частичной детализацией, а также дополнением технологии, описанной в книге «Как написать книгу и заработать на этом деньги».
Книги издательства "Москва"
Издательство "Москва" предлагает читателям свои книги на сымых выгодных условиях
Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Палисадник. Сборник рассказов > Рыбка (первая глава из книги Палисадник. Сборник рассказов)

Рыбка (первая глава из книги Палисадник. Сборник рассказов)

На данной странице сайта представлена первая глава книги "Палисадник. Сборник рассказов"

Носки на рынок нужно надевать самые лучшие: чистые – это понятно, а еще, чтоб ни одной дырочки, ни потертости, ни штопки. Цвет не важен, любые, лишь бы не белые. Но у меня в одиннадцать лет белых и не было – непрактично.

Кроссовки продавали в самом конце рынка. Они стояли по одному на раскладном столике, предусмотрительно укрытые полиэтиленом: накрапывал дождь, лето закончилось очень рано. Я надвинула капюшон ветровки на лицо и попыталась рассмотреть товар сквозь запотевшую изнутри и мокрую от капель снаружи пленку. Молодая грузная продавщица скользнула по мне взглядом и снова уткнулась в книжку, на обложке которой длинноволосый брюнет в камзоле прижимал к себе разомлевшую блондинку в платье с глубоким декольте. Интереса как покупатель я не представляла, впрочем, опасности – тоже. Дабы дополнительно подчеркнуть, что обо мне можно не беспокоиться, я заложила руки за спину: мол, мне и в голову не придет трогать товар.

Несмотря на непогоду, народу на вещевом рынке было достаточно. Покупали плохо, неохотно, все больше приходили «глазами торговать». Вечное состояние русского человека «сейчас кризис – денег нет» в конце 90-х у людей, живших в районе метро «Выхино», кажется, достигло своего апогея. Но пойти в субботу все равно было некуда, а тут какое-никакое развлечение, и женщины бродили между рядами, приглядывались, приценивались: хорошие туфли, может, взять с аванса, тем более что день рождения скоро. Но потом, прикинув, что еще соседке должны, а сын из всех штанов вырос, вздыхали и шли дальше, на «оптушку» – оптовый продуктовый рынок, расположившийся за вещевым. Фрукты и овощи там продавали с машин, намного дешевле магазинной цены – выгодно. Мы тоже там регулярно закупались. Надо было дойти от дома до станции по пустырю мимо таможенной академии – недолго, минут тридцать, потом на электричке до «Выхино», а там через туннель на другую сторону дороги, через вещевой – и за продуктами. Обратно возвращались тем же путем, только груженые капустой, картошкой, морковью и всем таким прочим. Мама тащит по огромной сумке в каждой руке, я рядом. Мне мама дает нести только легкое, и я расстраиваюсь, что маме тяжело, бегаю вокруг, пытаюсь забрать какую-нибудь из сумок, но в итоге только мешаю. Маме меня жалко, говорит: «Молодая еще, наносишься, когда время придет». Или: «Куда ты тяжесть тащишь, тебе еще рожать!» А я только пошла в пятый класс, ни про какие роды не думаю, лишь смотрю на покрасневшие мамины руки и хочу помочь. Мама сдается, выпускает одну ручку у сумки для меня, сама берет вторую, так и идем, связанные плотным белым пакетом, на котором призывно изгибается загорелая блондинка в купальнике с высокими вырезами на бедрах. Хороший пакет, крепкий, мы всегда за овощами с ним ездим, и сначала на бедра блондинки капает серый люберецкий дождь, а потом она лежит, аккуратно сложенная вчетверо, под мойкой, чуть дальше другого пакета с пакетами. Ждет следующей поездки.

В этот раз мы отправились не за продуктами, у нас важное дело: мне нужна «сменка» на физкультуру. Мама ловко перескочила через глубокую лужу, в которой, весело подпрыгивая под ударами крупных капель дождя, плавали два окурка, и подошла ко мне.

– Извини, что так долго. Колготки брала. Совсем ходить не в чем…
– Проверила хорошо? – Я уже разбираюсь в вопросе: перед покупкой колготки надо открыть и посмотреть, чтоб новые, чтоб без затяжек.
– Само собой! А у тебя как? Понравилось что-нибудь?
– Да, вот зеленые вроде бы ничего... – я кивнула на стол.
– Женщина, зеленые покажите! Сколько стоят? А на девочку есть? Нам тридцать седьмой нужен, – заговорила мама с продавщицей бодро и по-деловому. Та сразу поняла, что покупатель настоящий, не просто поглядеть, быстро заложила послюнявленным пальцем уголок у страницы и полезла доставать из баула товар.
– Есть, конечно! Ой, как вы их углядели? Первые! Только-только хозяйка привезла. Самые модные! Удобные, качественные. Я ведь за качество отвечаю. Всегда тут стою, не первый год уже, ни от кого не прячусь. Чуть что не так, прийти можно, только не приходит никто. А всё потому, что не Китай! Фирма! Вырастет дочка, еще младшие донашивать будут. И цвет хороший – зеленый: хочешь мальчику, хочешь девочке, – продавщица говорила и говорила, ловко перекладывая в сумках товар, повернувшись к нам широким плоским задом. Наконец нужная модель была найдена.
– Меряй, пожалуйста! – предложила она, подвинула складной столик, служивший прилавком, и положила на асфальт кусок картона, почти совсем новый.

Балансируя на одной ноге, я сняла с другой ботинок, сунула ее в кроссовку и наступила на картонку. Мама смотрела на меня выжидательно. Продавщица склонилась у моих ног и надавила на мысок.

– Хорошо ей, прям вот в самый раз! Но можно и побольше взять. Давай тридцать восьмой принесу? У меня тут рядом, на другой точке. Быстро сбегаю. Ваткой нос набить – еще лучше даже. Два года проносит!
– Тебе как? Удобно?
– Да, мам, хорошо.
– Тогда берем.

Мама никогда не покупала ничего на вырост. Все носилось сейчас, не откладывалось до лучших времен. Это было редкостью. Большинству моих приятелей и одноклассников одежда была либо уже мала, либо еще велика. У меня есть друг Витька, еще со школы, ему мама в девятом классе купила спортивный костюм «с запасиком», так Витька до сих пор до него не дорос, а ему уже тридцать пять, у него двое детей и наметившийся живот...

Мы вышли с рынка:
– Ты рада? – мама приобняла меня за плечи.
– Да, спасибо большое! Очень красивые кроссовки.

Конечно, я была рада, хотя для полного счастья все-таки кое-чего не хватало. Пока мы шли по рядам, я то тут, то там натыкалась на главную мечту тогдашних девчонок – футболку с Ди Каприо. Видеокассета с «Титаником», озвученная гнусавым переводчиком, сначала появилась у Наташкиных родителей, и мы смотрели ее всем девичьим составом нашего двора и хором рыдали, когда замерзший в ледяной воде голубоглазый красавчик Лео опускался в черную мглу океана... Футболку мне хотелось страшно! Но об этом можно было даже не заикаться. Во-первых, уже купили обувь, а во-вторых, когда футболка появилась у Наташки, мама тут же сказала: «Несерьезная вещь. Состав, сразу видно, синтетика, потеть только, и лица непонятно чьи. Нравится киноактер и на здоровье, но чтоб его на груди носить – неправильно это, фанатизм какой-то». Я, конечно, вслух согласилась. Да и какой смысл спорить? Вот видела бы мама фильм, может, и поняла бы, а так… Бесполезно.

Но судьба порой преподносила приятные сюрпризы в лице заезжавшей в гости бабушки. После долгих посиделок с мамой на кухне бабушка выплыла в коридор и, прижимая меня к надушенной груди, сунула в руку несколько купюр:
– Вота, на подарочек тебе. Я, чего купить-то, не знаю. Сама сходи да выбери.
– Спасибо, бабуль! – я чмокнула бабушку в напудренную щеку. Знала, что деньги у нее не лишние, но сил отказаться не нашлось. Тем более что в школе намечалась дискотека, и я мысленно уже была там, в свете прожекторов, в майке с Ди Каприо…

Бабушка тем временем обняла маму.
– Этого-то давай отваживай, нечего ему тут… Вторую неделю живет, ни стыда, ни совести. Как дома у себя обосновался, честное слово!

Дядя Андрей, которого бабушка презрительно звала не иначе как «этот», был старым папиным другом. Он и правда жил у нас, причем не вторую неделю, а уже почти месяц. Но бабушке мы этого не говорили – берегли ее. Я дядю Андрея почти и не видела. Уходил он рано, приходил поздно, быстро заглатывал оставленный мамой под полотенцем ужин, а потом долго сидел перед телевизором. Он глядел в экран, почти не моргая, звук не включал. Как можно смотреть концерт без звука, я не понимала, но к дяде Андрею не лезла. За излишнее своемыслие и раздачу советов взрослым в нашем доме могло и влететь.

Иногда дядя Андрей приходил раньше обычного, и они надолго закрывались на кухне с папой, пили водку и по очереди курили в открытую форточку. Мама злилась и старалась пораньше уложить меня спать. Мне спать не хотелось, и я до самой ночи не отпускала от себя маму, прося то почитать, то просто поговорить. Обычно мама засыпала раньше меня, притулившись на моем раскладном диванчике, и тогда я была сама себе хозяйка. Играла, читала книжки – никаких ограничений!

Плачущего дядю Андрея я увидела в один из таких вечеров. Очень захотелось пить, на кухне было тихо, и я, осмелев, толкнула дверь. Дядя Андрей сидел за столом и, опустив лицо в ладони, беззвучно рыдал. Пару раз он по-женски истерично всхлипнул. Папа стоял над ним, растерянно перекладывая из одной руки в другую стакан с водой. Я никогда прежде не видела, как мужчины плачут, кажется, папа тоже не видел. Я постаралась как можно быстрее и тише закрыть дверь, кинулась в кровать к маме под бок и на всякий случай зажмурила глаза, притворившись спящей. Почему-то было стыдно, словно я специально подглядывала, но проверять меня никто не пришел.

Как потом выяснилось, у дяди Андрея болела жена. Красивая и яркая, какая-то нездешняя и не подходящая их маленькому городку, Марина работала в больнице ортопедом. Тетей она себя называть запрещала. Просто Марина – и все. Я сначала стеснялась, а потом привыкла. С ней было легко. В первый раз встретив ее – высоченную, модно одетую и чересчур надушенную – на пороге нашего дома, я онемела одновременно от испуга и восторга, но уже через полчаса мы вдвоем играли в куклы. Марина сидела на ковре, поджав под себя длинные ноги. Туфли при входе она не сняла, и мама ей разрешила, хотя поступи так кто-нибудь другой, голову бы оторвала не задумываясь! Марина умела нравиться всем.

То, что Марина изменилась, дядя Андрей заметил не сразу. Опыта в таких вещах не было. Нет, он видел и резкие смены настроения, и стекленеющий взгляд, но поначалу списывал все на природную импульсивность жены, а потом и вовсе подумал, что его Марина влюбилась. Мучился, ревновал, но виду старался не подавать. Детей у них за семь лет совместной жизни так и не случилось, и, хотя Марина говорила, что дети не по ее части, Андрей переживал, что не смог дать жене чего-то важного, винил себя.

Только когда Марина не пришла домой даже под утро, он собрался с силами и поехал в больницу. Он боялся застать ее с любовником, боялся и хотел. Нужно было разрубить этот болезненный узел. Открыв дверь ординаторской, он сразу, по туфлям, узнал Марину, лежавшую на диване. Над ней склонился щуплый мужичок. «Меня променяла на этого?!» Андрей – крупный, накачанный, поддерживавший форму еще с армейских времен, да и зарабатывавший нормально, после того как развернул в городке актуальный в 90-е бизнес – куплю-продажу бытовой техники, – он явно выигрывал у этого дрыща в халате по всем статьям! Как так?! Ярость горячей волной прошла по телу. Не найдя сил расцепить челюсти, Андрей зарычал. Мужичок испуганно дернулся и обернулся. Андрею открылось Маринино лицо. Она лежала, обхватив себя руками, и ее мелко трясло. Волосы были влажные, косметика размазалась. В руках у мужичка Андрей увидел капельницу. Он двумя шагами пересек крошечную ординаторскую и оказался рядом с женой.

– Мариночка, девочка, что с тобой? – спросил он и погладил жену по волосам.

Марина не отвечала. Андрей заметил на полу, у самой ножки дивана использованный шприц, приподнял его за поршень и вопросительно посмотрел на мужичка с капельницей. Тот кивнул и отвел глаза.

О том, что Марина принимала наркотики, оказывается, уже давно знала вся больница. Но ее покрывали. Марина обещала завязать, умоляла не говорить Андрею. Коллеги все видели, понимали, как глубоко она завязла, и молчали. Даже если все знаешь и понимаешь, хочется верить в чудо…

Андрей узнал последним. Дальше начался ад. Марина, осознав, что скрывать больше нечего, совершенно отпустила тормоза. Андрей упрашивал, грозился уйти и даже собирал вещи, но все равно возвращался. После очередной ее передозировки, он окончательно убедился, что один не справится, и стал искать клинику.

На лечение он повез свою Марину в Москву. Деньги в реабилитационном центре запросили огромные. Андрей хорошо зарабатывал, но к таким денежным объёмам оказался не готов. Продал машину, достал из бизнеса все, что смог, еще друзья помогли, и на клинику хватило. Потому и жил он у нас – платить за гостиницу было уже нечем.

Каждый день он ездил в клинику. Иногда его пускали, но чаще нет. Тогда он просто сидел на лавочке в парке, ища глазами в окнах свою Марину. Время от времени он приносил мне странные игрушки: чертиков, рыбок… Чаще – рыбок. Эти кривоватые прозрачные фигурки делала из капельниц Марина, пытаясь, как и многие другие пациенты, отвлечься и чем-то занять руки.

Подробности этой истории я узнала значительно позже. Тогда же дядя Андрей был для меня просто гостем, папиным другом. Огромным и грустным дядькой, которого после случая со слезами на кухне я стала немного побаиваться и сторониться: кто знает, чего еще от него можно ждать?

…До дискотеки оставался один день, и после уроков я побежала на рынок за Ди Каприо. Ранний осенний морозец неожиданно крепко сжал город, и продавцов в будний день было совсем немного. Те, что все же вышли на работу, торговали не шибко активно, мерзли, перетаптывались с ноги на ногу, грелись, прихлебывая из термосов чай и шмыгая носами, вяло обменивались друг с другом сплетнями. Но выбор на прилавках был. Желанную вещь я купила у высокой и толстой усатой тетки, которая из-за жилета, надетого на теплую куртку, вообще казалась великаншей.

– Здравствуйте! Можно мне вот эту футболку? – стараясь придать голосу уверенность, прокричала я тетке. Та не нахмурилась, как я ожидала, а, наоборот, расплылась в улыбке, оголив желтые, даже на вид шероховатые зубы.
– Можно, отчего ж нельзя! Какой размер у тебя?

Я растерялась, зная, что размеры на этикетке не всегда совпадают с реальными, и одежду, которую мы покупали с мамой, я всегда мерила. Увидев мое замешательство, тетка взяла меня за плечо и втащила в палатку.

– Не боись! Сейчас приложим. Как надо, все подойдет! – И она, достав несколько футболок, стала прикладывать их ко мне по одной поверх ветровки, прикидывая размер.
– Вот эта хорошо сядет! – Не дав мне опомниться, торговка бойко согнула вожделенного Ди Каприо вдоль и поперек, сунула его в пакет и протянула мне.
– Носи на здоровье! – сказала она и тут же без промедления добавила: – Что застыла? Деньги-то давай!
– Извините. Да, спасибо! Извините… – я схватила пакет, протянула ей купюры и поспешила к выходу с рынка. Уши горели, сердце колотилось. Завтра девчонки просто умрут, когда меня увидят!

На следующий день, вернувшись из школы и наскоро перекусив, я сразу начала собираться. До выхода из дома было еще три часа, но мне хотелось, чтоб все было идеально. Куча времени ушла на прическу: пока вымыла волосы, пока уложила их, как в журнале. К счастью, получилось похоже. Вылив на голову не меньше полфлакона маминого лака «Прелесть», я натянула новую футболку и выскочила в коридор – нужно было найти «выходные» ботинки. Я передвигала туда-сюда мамину и папину обувь, но моей нигде не было. От злости я, наверное, задела полку слишком сильно. Обувь грудой высыпалась на пол. Из комнаты медленно вышел дядя Андрей.

– Ты чего это тут? Куда-то собралась? – Он стоял, позевывая, и водил ладонью по щекам, словно пытался разгладить мелкую сеть морщинок на усталом лице.
– На дискотеку в школе. Родители в курсе. Извините, что разбудила. Я сейчас тут быстренько все уберу и побегу.

Я уже поставила полку на место и рассовывала обратно обувь, одновременно пытаясь влезть в свои, наконец-то нашедшиеся, ботиночки.

– А, понятно… Хорошо сходить, – произнес дядя Андрей задумчиво и вдруг добавил: – Ты это, в зеркало на себя смотрела?
– Что-то не так? – я мельком бросила взгляд в коридорное зеркало.
– А ты спиной-то повернись.

Последовав совету, я изогнула шею и обмерла. Через мгновение я влетела в свою комнату, хлопнула дверью, стянула через голову футболку и разревелась. Вся спина у обновки была в коричневатых, обгорелых по краям дырочках, словно ветер сдул на нее с костра сотни мелких искр. О том, чтобы идти куда-то в таком виде, не могло быть и речи.

Дядя Андрей поскребся в дверь.

– Эй, малая, ты в порядке? Я зайду?

Я сидела за столом, натянув на себя пижамную кофту, и капала слезами на опаленного Ди Каприо.

– Ну чего ты? Тоже мне, горе! Подумаешь, футболка. Надень другое что-нибудь да беги. Подружки ждут, наверное. Вот эта кофта на тебе хорошая – и фасон, и к глазам.

Я обернулась на него: издевается, что ли?

– Это пижама, между прочим!

Дядя Андрей окинул меня взглядом и расхохотался. Много ли он понимает! И тут меня прорвало. Я кричала о том, какой замечательный Ди Каприо, о том, как мечтала о футболке, о том, что мама бы мне никогда ее не купила, и теперь у всех такая будет, кроме меня! Все придут модные и красивые, а он мне в пижаме предлагает идти! Кричала о том, как было страшно ходить одной на рынок, как тетка меня обманула, а я сама виновата – не проверила, не посмотрела, но так обидно!

– Ну ты даешь, беду нашла! А ну давай вытирай сопли и пошли, будем продавщицу эту учить дела вести.

Ехать на рынок я боялась, но и отказать дяде Андрею тоже было страшно. Шмыгая красным от слез носом, я натянула капюшон на свою шикарную укладку и вышла за дверь. Всю дорогу до электрички я плелась как можно медленнее в надежде на то, что дяде Андрею надоест за мной тащиться, он развернется и уйдет, но он шел за мной, отставая шага на три, докуривая уже вторую сигарету и глядя под ноги.

В воротах рынка я оглянулась на него. Дядя Андрей удивленно поднял выцветшие белесые брови:
– Ты чего встала? Иди давай!
– А вы?
– А я тут постою. Твоя кофта, тебя облапошили, вот иди и решай вопрос. В жизни надо уметь за себя постоять, усекла? Знаешь, сколько таких, как эта баба? Тьма! Будешь всем все спускать да в ванной плакать, ничего у тебя в жизни не выйдет. Так что сопли подбери и вперед! – скомандовал он, развернул меня за плечи в сторону торговых рядов и тихонько подтолкнул в спину.

Продавщица сидела на том же месте и читала любовный роман в мягкой обложке, на которой полуобнаженный блондин в порыве страсти схватил за талию пышноволосую жгучую брюнетку. Меня торговка как будто не замечала.

– Извините, – начала робко я. В ответ никакой реакции. Я уже почти собралась уходить, но вдруг вспомнила про свою обиду! Я откашлялась, вытащила из пакета футболку и помахала ею перед лицом продавщицы.

– Вы мне продали футболку, и она рваная! Прожженная! Возвращайте деньги либо новую футболку давайте! – от страха я почему-то начала орать на тетку.

Та поднялась, двумя пальцами подцепила протянутую вещь, мельком взглянула на нее и положила на свой баул. А потом гаркнула громко, на весь рынок:
– Ах ты блядь малолетняя! Вон пошла! Сама накурила, прожгла, а меня еще обвиняет! А ну брысь отсюда, пока я ментов не вызвала! У меня тут все знакомые! Сейчас Игорю в отделение позвоню, посидишь в кутузке, пока родители не приедут! Пусть, пусть посмотрят, какую они дрянь вырастили! – И тетка схватила меня за руку.
– Женщина, ты бы того, полегче с ребенком, – раздался сзади меня голос дяди Андрея. – Чего скандал устраивать? Наша эта девочка, не ничейная. А что до футболки, так тут разобраться надо. У нас ведь и документы есть, видишь?

Он расстегнул короткую кожаную куртку и отвернул одну полу. Под курткой на свету заблестел большой черный пистолет. Я онемела. Ну точно как в кино! Девочки обзавидуются, когда расскажу.

Тетка отпрянула назад. Дядя Андрей застегнул куртку.

– Женщина, я ведь сам не местный, тороплюсь. Ты бы ребенку майку новую дала, да пойдем мы. На дискотеку пора.

Тетка с неожиданной для ее комплекции гибкостью нагнулась, пошарила под прилавком и выложила передо мной новенькую запакованную футболку, а сверху бросила несколько цветных резинок для волос.

– Так я разве против? Поменяю, и разговора нет! Я сразу не признала ребенка-то. Моя вещь, конечно, моя, – затараторила продавщица. – Вот вам замена, и резиночки возьми, подарок тебе. Я к своим клиентам всегда с уважением. Просто без очков сегодня, не разобрала сослепу.

Я подняла глаза на дядю Андрея.

– Бери, и пойдем, – кивнул он мне. На тетку даже не посмотрел.
– Извините, спасибо, извините, – пропищала я и поспешила догонять своего спутника.

Домой добрались молча. Уже открывая дверь в квартиру, я все-таки спросила:
– Дядя Андрей, вы ведь сказали, надо уметь самой за себя постоять, а я не смогла…
– Сможешь. Самой надо уметь, да. А еще – быть рядом только с теми людьми, кто в случае чего тебя подстрахует. Плечом к плечу, горой друг за друга. А иначе эту жизнь не вывезти, понимаешь?

На дискотеку я попала, хоть и с опозданием. И была самой модной, как и хотела. Даже укладка сохранилась! Но думала я почему-то совсем не про прическу, не про футболку и не про подружек… Дядю Андрея я бояться перестала.

Перед Новым годом, когда я уже совсем привыкла к его присутствию в доме, он вдруг собрал вещи и спешно уехал, оставив мне на память мешок игрушек из капельниц. Цветные прозрачные чертики, осьминожки, совята, сплетенные из тонких трубочек, еще долго валялись у нас по всей квартире, а потом мама собрала их в один пакет и засунула на балкон, со временем они и оттуда исчезли. Сохранилась только последняя принесенная дядей Андреем игрушка – красивая зеленоватая рыбка с пышным хвостом и желтыми глазами. Я держала ее в столе, под учебниками. Маму эти игрушки пугали, она говорила, что они несут в себе боль и отчаяние тех, кто их делал. А мне они нравились. Ведь если человек цепляется за что-то, значит, борется, находит силы постоять за себя перед лицом беды. Надо просто продержаться еще один день, чтоб доплести фигурку, а потом еще и еще. И можно со многим справиться, особенно когда рядом есть тот, кто всегда тебя подстрахует.

Долгое время я ничего не слышала о дяде Андрее и тете Марине. Спрашивать у взрослых не хотела, боялась узнать самое страшное. Но как-то раз папа позвонил с работы и попросил найти документы в его тумбочке. Среди дипломов, счетов и инструкций лежал конверт с письмом и фотографией. В строке с адресом отправителя значилась какая-то деревня в Сибири, а самим отправителем – дядя Андрей. Письмо читать я не собиралась, хватило снимка. Дядя Андрей стоит, гордо подняв голову, в руках держит огромную собаку, чуть ли не с него ростом, а из-за его спины выглядывает тетя Марина. Похудевшая, на голове платок, завязанный на затылке на бабий манер, хохочет в камеру. За ними двухэтажный деревянный дом, окруженный резным штакетником. И смотрит тетя Марина с этой фотографии спокойно и тепло. Как человек, который знает, что такое страшно, знает, что это страшное уже позади и что он не один.


Подпишитесь на рассылку новых материалов сайта



Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

75 − 73 =