Читателям > Каталог книг издательства "Москва" > Мафиократия > Цель и метод
О крушении СССР и советского общественного строя написано огромное количество книг и статей. И все же это событие, как и другие события такого масштаба – например, революция в России 1917 года или Великая французская революция, – до сих остается загадкой. Понимание произошедшего затрудняется не только сложностью вызвавших его процессов, но и тем, что верное объяснение противоречит интересам мировых элит. Как метко заметил по этому поводу историк Андрей Фурсов, обществу внушается мысль: «Проехали, забудьте!» Поддаваясь этому воздействию, многие – особенно те, кто родился после распада СССР, – довольствуются предложенными им простыми объяснениями. Они не видят смысла искать какие-то иные причины случившегося, думая примерно так: «Зачем мне тратить время и силы, ведь от этого ничего не изменится? Пусть историки между собой разбираются. Я живу в новой реальности, и мне важнее понимать, что происходит вокруг меня сейчас».
Дело, однако, в том, что все принципиальные изменения, случившиеся в нашей стране после распада СССР, есть продолжение процессов, которые начались намного раньше.
В математике есть понятие рекурсии, когда каждый следующий член числового ряда вычисляется как результат функции от n предыдущих членов. Нечто похожее имеет место и в истории. В силу ограниченности человеческого знания и интеллекта кому-то может казаться, что те или иные события произошли неожиданно, что их ничто не предвещало. Однако в реальности будущее всегда вырастает из прошлого. Эта зависимость от прошлого неоднозначна, но она существует, и если мы не знаем прошлого, то плохо понимаем настоящее и можем сильно ошибаться относительно будущего.
Серия книг под общим названием «Россия и движущие силы истории» посвящена расследованию причин краха советской системы, но при этом затрагивает множество других событий, в том числе далеко отстоящих во времени от советской эпохи. Эти книги – не публицистика, а попытка изложить в доступной широкому читателю форме результаты многолетнего исследовательского труда. Форма выбрана не совсем стандартная: исследование представлено в виде своего рода «историософского детектива», в котором полная картина происшествия раскрывается постепенно. Так получилось не из стремления автора к оригинальности или его желания дополнительно заинтриговать читателей. Такая форма организации исторического материала возникла сама собой, поскольку автор, начав свое расследование, оказался в положении, подобном тому, в которое попадает криминальный детектив, расследующий загадку чьей-то преждевременной кончины. Последнему, чтобы выполнить свою задачу, приходится выяснять не только обстоятельства смерти, но и некоторые детали личной жизни покойного, его знакомства и связи, мотивы поведения его друзей и врагов и так далее. Одно тянет за собой другое, и в результате, расследуя единичное событие, детектив оказывается перед необходимостью рассмотреть целый ряд событий, в том числе весьма отдаленных друг от друга во времени и пространстве. То же самое произошло с автором данного исследования – и на свет появилась серия книг, каждая из которых посвящена определенной совокупности явлений, сил, социальных инстинктов, сыгравших важную роль в крахе советской системы.
Исследование социальных процессов подразумевает использование определенного, теоретически обоснованного, метода или концептуальной схемы. В современной науке сложилось неписаное правило, согласно которому только признанный авторитет «имеет право» на собственный метод, все остальные должны присоединиться к какой-либо научной школе. В области социологии это может быть мир-системный анализ Валлерстайна, теория конфликта Дарендорфа, теория структурного функционализма (нужно выбрать между Парсонсом и Мертоном), общая теория систем, структурализм или модернизм, а еще лучше – постструктурализм или постмодернизм. Этот список не полон; существует еще изрядное количество теорий, которые могут сыграть роль опознавательного знака для академических историков и социологов. Однако ни одна из этих теорий в чистом виде не подходит на роль организующего принципа для данного исследования. Общество – очень сложный объект, и каждый шаг в изучении этого объекта требует использования новых методов, поэтому автору пришлось выработать собственный подход. В его основе лежит постулат, согласно которому любое историческое событие является следствием не одного процесса, а ряда разнородных процессов и явлений, ни одним из которых нельзя пренебречь. Некоторые из них имеют универсальный характер; их действие можно обнаружить в событиях, относящихся к разным эпохам и народам, и по этой причине их можно назвать движущими силами истории. Ниже этот подход описан более детально.
На сегодняшний день существуют две основных точки зрения на причины распада советской системы. Согласно первой из них, этот распад есть результат действия внешних сил, а именно – экономического, политического, военного и информационного давления со стороны развитых государств Запада (разные авторы выделяют разные аспекты этого давления). Вторая точка зрения на первое место ставит врожденные недостатки советской системы. Для многих исследователей очевидно, что ни одна из этих двух точек зрения не может быть признана вполне правильной и что внешние и внутренние причины действовали совместно. Тем не менее до сих пор не существует концепции, которая объединила бы эти два крайних мнения.
С другой стороны, далеко не все факторы, влияющие на эволюцию социальной системы, можно классифицировать по принципу «внешние-внутренние». Например, И. Р. Шафаревич в книге «Трехтысячелетняя загадка» доказывает, что на эволюцию советской системы серьезное влияние оказывали настроения советских евреев. Всем, кто интересуется еврейским вопросом, известно, что для еврейства не существует государственных границ. Евреи как этническое меньшинство были частью советского общества, но в то же время они были частью мирового еврейства. Куда же отнести их интересы и настроения – к внутренним или внешним факторам?
Еврейская тема, а также темы «агентов влияния», масонов и прочего в этом роде неизбежно порождают методологическую проблему: каким образом можно включить групповые действия в сферу научного анализа? До сих пор научным признается взгляд на историю как на совокупность стихийных процессов. Единственным исключением является марксизм, который выводит на сцену истории сознательные усилия общественных классов и при этом считается респектабельной научной теорией. Однако методология марксизма слишком примитивна, чтобы с ее помощью можно было понять реальные общественные процессы (марксисты с этим не согласятся, но это их право).
Объяснение исторических событий длительными целенаправленными усилиями тех или иных элементов общества стало приобретать широкую популярность после Великой французской революции. В XX веке различные варианты этого объяснения получили общее название «теория заговора». В академических кругах упоминание этой теории иначе чем в ироническом контексте считается неприличным, однако и в этих кругах есть свои еретики. К последним относится, например, Кэрролл Куигли (1910–1977), преподававший историю в университетах Принстона, Гарварда и Джорджтауна. Правда, серьезной академической карьеры Куигли не сделал. В престижных Принстоне и Гарварде он был инструктором, а профессором ему удалось стать лишь в School of Foreign Service при Джорджтаунском университете. Однако его неформальная репутация как специалиста в области истории и политологии была чрезвычайно высока. Его неоднократно приглашали в различные институты и национальные агентства как лектора и консультанта. Куигли был знаком со многими влиятельными людьми в США, и его взгляд на историю основывался в значительной степени на личном опыте. В редакторском предисловии к книге Куигли «Англо-американский истеблишмент», опубликованной уже после смерти ученого, приводятся следующие его слова: «Для человека, не входящего в этот круг, нелегко писать историю тайной группы этого рода, но… это надо сделать, поскольку существование этой группы, как я собираюсь показать, представляет собой один из наиболее значительных исторических фактов XX столетия» (Quigley 1981).
С точки зрения здравого смысла, теория заговора весьма уязвима. Да, люди способны ставить цели и добиваться их осуществления, но они никогда не обладают полной информацией, в их расчетах неизбежны ошибки, их возможности предвидеть будущие события фундаментально ограничены лавинообразным накоплением случайных отклонений. Все это, взятое вместе, достаточно ясно говорит о том, что взгляд на историю как на заговор не может служить философской основой серьезного исследования. Это не означает, однако, что роль социальных, этнических и религиозных групп можно игнорировать. «Заговор» является неотъемлемой частью истории, и он должен занять свое законное место в научной картине мира.
Анализируя литературу о причинах крушения СССР, можно составить целый список явлений, каждое из которых сыграло свою роль: особенности государственного управления, особенности экономической системы, сепаратизм Западной Украины и Прибалтики, интересы крупного западного капитала, хищные инстинкты западной цивилизации, «агенты влияния», мировое масонство, евреи внутри и снаружи и т. д. Вполне может быть, что через некоторое время станут известны новые факты, из которых будет следовать, что свой вклад внесли еще какие-то процессы, неизвестные или считавшиеся несущественными ранее. С точки зрения методологии, первостепенное значение приобретает вопрос о создании такой схемы анализа, которая позволяла бы включать в рассмотрение факторы самой разной природы, в том числе и те, о которых мы сейчас ничего не знаем, и при этом не менялась бы принципиально. Иначе говоря, желательно найти такую схему, которая была бы структурно устойчивой по отношению к любым включаемым в нее процессам. Для решения этой проблемы можно использовать идею, которую около двух столетий назад сформулировал основатель социологии Огюст Конт. Эта идея заключается в отказе от поиска «смысла истории»; вместо этого Конт предложил описывать динамику общества так же, как описывается движение тел в механике Ньютона. Этот переход от религиозно-философского описания к аналитическому был назван «позитивизмом».
Читателю, который подзабыл школьный курс физики, напомним, что до Ньютона явления природы (например, движение тел) объясняли путем наделения ее воображаемыми свойствами: боязнью пустоты, предпочтением простого сложному и т. д.; еще раньше, до Аристотеля, каждое тело наделялось душой. Ньютон отказался от истолкований такого рода, заменив их универсальным понятием силы и сформулировав законы, связывающие величину приложенной к телу силы с характеристиками движения этого тела (скоростью и ускорением). Конт предложил аналогичным образом ввести в социологию понятие «движущей силы общественного развития» и попытаться найти законы, связывающие величину этой силы с характеристиками социальных изменений. В качестве наиболее важных примеров «движущей силы» Конт выделял философские и религиозные доктрины, экономические факторы и природные условия.
Несмотря на то что Конт был настроен очень оптимистично относительно перспектив нового подхода, ни ему самому, ни его последователям так и не удалось создать в социологии ничего подобного тому, что Ньютон создал в механике. Различие между обществом и физической системой оказалось слишком велико, и в настоящее время позитивизм считается пройденным этапом. Однако идея Конта все же сохранилась в истории и социологии под именем «полифакторного» или «плюралистического» подхода. Суть его состоит в том, что исторический процесс объявляется результатом воздействия многих факторов – экономического, политического, идейного, психологического, биологического, географического, демографического и т. п., из которых ни один, вообще говоря, не является определяющим, хотя в отдельных исторических эпизодах какие-то из них могут выходить на передний план.
У «полифакторного» подхода есть два слабых места. Во-первых, в нем не проводится различия между движущими силами и факторами исторического процесса. Например, американский ученый Элсуорт Хантингтон в монографии «Главные движущие силы цивилизации» (1945) выделяет три фактора (они же – силы): наследственность как передачу генетической информации, физическую среду (климат, ландшафт, растительный и животный мир, питание, плотность населения) и культурное наследие. С нашей точки зрения, считать физическую среду «движущей силой цивилизации» никак нельзя, ее следует рассматривать именно как фактор, то есть как совокупность географических, климатических и био-экологических условий, в которых возникает и существует та или иная цивилизация.
Во-вторых, этот подход не подразумевает систематизации, ранжирования движущих сил. Соответственно, отсутствует принцип, позволяющий использовать одну и ту же схему анализа применительно к разным цивилизациям и разным народам. Применение такой универсальной схемы могло бы оказаться плодотворным – по крайней мере в тех случаях, когда цивилизации и народы оказываются в сходных исторических ситуациях.
Избавиться от этих недостатков «полифакторного» подхода можно, если попытаться упорядочить различные процессы, ведущие к социальным изменениям, с помощью принципа, который мы условно называем принципом движущих сил истории. Этот принцип вытекает из следующего, достаточно очевидного, рассуждения: если мы хотим понять причины происходящих в обществе изменений, мы должны интересоваться не только тем, что люди делают, но и тем, почему они это делают, – иначе говоря, какие силы толкают людей на совершение тех или иных действий и откуда эти силы берутся. Такая постановка вопроса более характерна для социологии, чем для истории, но если наполнить понятие силы определенным смыслом применительно к обществу, а не к индивиду, то различие между историей и социологией будет не столь существенным.
Уместно привести цитату из классического труда по русской истории – курса лекций Василия Ключевского:
«Сложившегося порядка люди держатся, пока непрерывное движение исторической драмы не заменит его другим. Во всех этих изменениях историка занимают два основных предмета... Накопление опытов, знаний, потребностей, привычек... словом, выработка человека и человеческого общежития – таков один предмет исторического изучения. Степень этой выработки, достигнутую тем или другим народом, обыкновенно называют его культурой, или цивилизацией; признаки, по которым историческое изучение определяет эту степень, составляют содержание особой отрасли исторического ведения, истории культуры, или цивилизации. Другой предмет исторического наблюдения – это природа и действие исторических сил, строящих человеческие общества, свойства тех многообразных нитей, материальных и духовных, помощью которых случайные и разнохарактерные людские единицы с мимолетным существованием складываются в стройные и плотные общества, живущие целые века. Историческое изучение... свойств и действия сил, созидающих и направляющих людское общежитие, составляет задачу особой отрасли исторического знания, науки об обществе, которую также можно выделить из общего исторического изучения под названием исторической социологии. Существенное отличие её от истории цивилизации в том, что содержание последней составляют результаты исторического процесса, а в первой наблюдению подлежат силы и средства его достижения, так сказать, его кинетика. По различию предметов неодинаковы и приемы изучения» (Ключевский. Курс русской истории. Лекция I).
Принцип движущих сил истории, который будет описан ниже, более относится к «исторической социологии», чем к истории культуры, но в то же время он позволяет понять, ка́к то, что происходит «здесь и сейчас», порождает изменения во времени, создающие историю. Тем самым он позволяет до некоторой степени преодолеть разделение исторического знания на две отрасли.
Идея, лежащая в основе принципа движущих сил истории, чрезвычайно проста. Хотя человек обладает разумом, его поведение определяется, в основном, различными надындивидуальными установками, то есть стереотипами мышления и поведения, которые он сам в большинстве случаев не может осознать и контролировать. Поскольку история создается человеческим поведением, наличие таких установок означает, что творят историю в конечном итоге именно они – установки, а не люди, им следующие. Эти программы человеческого поведения и есть движущие силы истории.
Цель и метод
О крушении СССР и советского общественного строя написано огромное количество книг и статей. И все же это событие, как и другие события такого масштаба – например, революция в России 1917 года или Великая французская революция, – до сих остается загадкой. Понимание произошедшего затрудняется не только сложностью вызвавших его процессов, но и тем, что верное объяснение противоречит интересам мировых элит. Как метко заметил по этому поводу историк Андрей Фурсов, обществу внушается мысль: «Проехали, забудьте!» Поддаваясь этому воздействию, многие – особенно те, кто родился после распада СССР, – довольствуются предложенными им простыми объяснениями. Они не видят смысла искать какие-то иные причины случившегося, думая примерно так: «Зачем мне тратить время и силы, ведь от этого ничего не изменится? Пусть историки между собой разбираются. Я живу в новой реальности, и мне важнее понимать, что происходит вокруг меня сейчас».
Дело, однако, в том, что все принципиальные изменения, случившиеся в нашей стране после распада СССР, есть продолжение процессов, которые начались намного раньше.
В математике есть понятие рекурсии, когда каждый следующий член числового ряда вычисляется как результат функции от n предыдущих членов. Нечто похожее имеет место и в истории. В силу ограниченности человеческого знания и интеллекта кому-то может казаться, что те или иные события произошли неожиданно, что их ничто не предвещало. Однако в реальности будущее всегда вырастает из прошлого. Эта зависимость от прошлого неоднозначна, но она существует, и если мы не знаем прошлого, то плохо понимаем настоящее и можем сильно ошибаться относительно будущего.
Серия книг под общим названием «Россия и движущие силы истории» посвящена расследованию причин краха советской системы, но при этом затрагивает множество других событий, в том числе далеко отстоящих во времени от советской эпохи. Эти книги – не публицистика, а попытка изложить в доступной широкому читателю форме результаты многолетнего исследовательского труда. Форма выбрана не совсем стандартная: исследование представлено в виде своего рода «историософского детектива», в котором полная картина происшествия раскрывается постепенно. Так получилось не из стремления автора к оригинальности или его желания дополнительно заинтриговать читателей. Такая форма организации исторического материала возникла сама собой, поскольку автор, начав свое расследование, оказался в положении, подобном тому, в которое попадает криминальный детектив, расследующий загадку чьей-то преждевременной кончины. Последнему, чтобы выполнить свою задачу, приходится выяснять не только обстоятельства смерти, но и некоторые детали личной жизни покойного, его знакомства и связи, мотивы поведения его друзей и врагов и так далее. Одно тянет за собой другое, и в результате, расследуя единичное событие, детектив оказывается перед необходимостью рассмотреть целый ряд событий, в том числе весьма отдаленных друг от друга во времени и пространстве. То же самое произошло с автором данного исследования – и на свет появилась серия книг, каждая из которых посвящена определенной совокупности явлений, сил, социальных инстинктов, сыгравших важную роль в крахе советской системы.
Исследование социальных процессов подразумевает использование определенного, теоретически обоснованного, метода или концептуальной схемы. В современной науке сложилось неписаное правило, согласно которому только признанный авторитет «имеет право» на собственный метод, все остальные должны присоединиться к какой-либо научной школе. В области социологии это может быть мир-системный анализ Валлерстайна, теория конфликта Дарендорфа, теория структурного функционализма (нужно выбрать между Парсонсом и Мертоном), общая теория систем, структурализм или модернизм, а еще лучше – постструктурализм или постмодернизм. Этот список не полон; существует еще изрядное количество теорий, которые могут сыграть роль опознавательного знака для академических историков и социологов. Однако ни одна из этих теорий в чистом виде не подходит на роль организующего принципа для данного исследования. Общество – очень сложный объект, и каждый шаг в изучении этого объекта требует использования новых методов, поэтому автору пришлось выработать собственный подход. В его основе лежит постулат, согласно которому любое историческое событие является следствием не одного процесса, а ряда разнородных процессов и явлений, ни одним из которых нельзя пренебречь. Некоторые из них имеют универсальный характер; их действие можно обнаружить в событиях, относящихся к разным эпохам и народам, и по этой причине их можно назвать движущими силами истории. Ниже этот подход описан более детально.
На сегодняшний день существуют две основных точки зрения на причины распада советской системы. Согласно первой из них, этот распад есть результат действия внешних сил, а именно – экономического, политического, военного и информационного давления со стороны развитых государств Запада (разные авторы выделяют разные аспекты этого давления). Вторая точка зрения на первое место ставит врожденные недостатки советской системы. Для многих исследователей очевидно, что ни одна из этих двух точек зрения не может быть признана вполне правильной и что внешние и внутренние причины действовали совместно. Тем не менее до сих пор не существует концепции, которая объединила бы эти два крайних мнения.
С другой стороны, далеко не все факторы, влияющие на эволюцию социальной системы, можно классифицировать по принципу «внешние-внутренние». Например, И. Р. Шафаревич в книге «Трехтысячелетняя загадка» доказывает, что на эволюцию советской системы серьезное влияние оказывали настроения советских евреев. Всем, кто интересуется еврейским вопросом, известно, что для еврейства не существует государственных границ. Евреи как этническое меньшинство были частью советского общества, но в то же время они были частью мирового еврейства. Куда же отнести их интересы и настроения – к внутренним или внешним факторам?
Еврейская тема, а также темы «агентов влияния», масонов и прочего в этом роде неизбежно порождают методологическую проблему: каким образом можно включить групповые действия в сферу научного анализа? До сих пор научным признается взгляд на историю как на совокупность стихийных процессов. Единственным исключением является марксизм, который выводит на сцену истории сознательные усилия общественных классов и при этом считается респектабельной научной теорией. Однако методология марксизма слишком примитивна, чтобы с ее помощью можно было понять реальные общественные процессы (марксисты с этим не согласятся, но это их право).
Объяснение исторических событий длительными целенаправленными усилиями тех или иных элементов общества стало приобретать широкую популярность после Великой французской революции. В XX веке различные варианты этого объяснения получили общее название «теория заговора». В академических кругах упоминание этой теории иначе чем в ироническом контексте считается неприличным, однако и в этих кругах есть свои еретики. К последним относится, например, Кэрролл Куигли (1910–1977), преподававший историю в университетах Принстона, Гарварда и Джорджтауна. Правда, серьезной академической карьеры Куигли не сделал. В престижных Принстоне и Гарварде он был инструктором, а профессором ему удалось стать лишь в School of Foreign Service при Джорджтаунском университете. Однако его неформальная репутация как специалиста в области истории и политологии была чрезвычайно высока. Его неоднократно приглашали в различные институты и национальные агентства как лектора и консультанта. Куигли был знаком со многими влиятельными людьми в США, и его взгляд на историю основывался в значительной степени на личном опыте. В редакторском предисловии к книге Куигли «Англо-американский истеблишмент», опубликованной уже после смерти ученого, приводятся следующие его слова: «Для человека, не входящего в этот круг, нелегко писать историю тайной группы этого рода, но… это надо сделать, поскольку существование этой группы, как я собираюсь показать, представляет собой один из наиболее значительных исторических фактов XX столетия» (Quigley 1981).
С точки зрения здравого смысла, теория заговора весьма уязвима. Да, люди способны ставить цели и добиваться их осуществления, но они никогда не обладают полной информацией, в их расчетах неизбежны ошибки, их возможности предвидеть будущие события фундаментально ограничены лавинообразным накоплением случайных отклонений. Все это, взятое вместе, достаточно ясно говорит о том, что взгляд на историю как на заговор не может служить философской основой серьезного исследования. Это не означает, однако, что роль социальных, этнических и религиозных групп можно игнорировать. «Заговор» является неотъемлемой частью истории, и он должен занять свое законное место в научной картине мира.
Анализируя литературу о причинах крушения СССР, можно составить целый список явлений, каждое из которых сыграло свою роль: особенности государственного управления, особенности экономической системы, сепаратизм Западной Украины и Прибалтики, интересы крупного западного капитала, хищные инстинкты западной цивилизации, «агенты влияния», мировое масонство, евреи внутри и снаружи и т. д. Вполне может быть, что через некоторое время станут известны новые факты, из которых будет следовать, что свой вклад внесли еще какие-то процессы, неизвестные или считавшиеся несущественными ранее. С точки зрения методологии, первостепенное значение приобретает вопрос о создании такой схемы анализа, которая позволяла бы включать в рассмотрение факторы самой разной природы, в том числе и те, о которых мы сейчас ничего не знаем, и при этом не менялась бы принципиально. Иначе говоря, желательно найти такую схему, которая была бы структурно устойчивой по отношению к любым включаемым в нее процессам. Для решения этой проблемы можно использовать идею, которую около двух столетий назад сформулировал основатель социологии Огюст Конт. Эта идея заключается в отказе от поиска «смысла истории»; вместо этого Конт предложил описывать динамику общества так же, как описывается движение тел в механике Ньютона. Этот переход от религиозно-философского описания к аналитическому был назван «позитивизмом».
Читателю, который подзабыл школьный курс физики, напомним, что до Ньютона явления природы (например, движение тел) объясняли путем наделения ее воображаемыми свойствами: боязнью пустоты, предпочтением простого сложному и т. д.; еще раньше, до Аристотеля, каждое тело наделялось душой. Ньютон отказался от истолкований такого рода, заменив их универсальным понятием силы и сформулировав законы, связывающие величину приложенной к телу силы с характеристиками движения этого тела (скоростью и ускорением). Конт предложил аналогичным образом ввести в социологию понятие «движущей силы общественного развития» и попытаться найти законы, связывающие величину этой силы с характеристиками социальных изменений. В качестве наиболее важных примеров «движущей силы» Конт выделял философские и религиозные доктрины, экономические факторы и природные условия.
Несмотря на то что Конт был настроен очень оптимистично относительно перспектив нового подхода, ни ему самому, ни его последователям так и не удалось создать в социологии ничего подобного тому, что Ньютон создал в механике. Различие между обществом и физической системой оказалось слишком велико, и в настоящее время позитивизм считается пройденным этапом. Однако идея Конта все же сохранилась в истории и социологии под именем «полифакторного» или «плюралистического» подхода. Суть его состоит в том, что исторический процесс объявляется результатом воздействия многих факторов – экономического, политического, идейного, психологического, биологического, географического, демографического и т. п., из которых ни один, вообще говоря, не является определяющим, хотя в отдельных исторических эпизодах какие-то из них могут выходить на передний план.
У «полифакторного» подхода есть два слабых места. Во-первых, в нем не проводится различия между движущими силами и факторами исторического процесса. Например, американский ученый Элсуорт Хантингтон в монографии «Главные движущие силы цивилизации» (1945) выделяет три фактора (они же – силы): наследственность как передачу генетической информации, физическую среду (климат, ландшафт, растительный и животный мир, питание, плотность населения) и культурное наследие. С нашей точки зрения, считать физическую среду «движущей силой цивилизации» никак нельзя, ее следует рассматривать именно как фактор, то есть как совокупность географических, климатических и био-экологических условий, в которых возникает и существует та или иная цивилизация.
Во-вторых, этот подход не подразумевает систематизации, ранжирования движущих сил. Соответственно, отсутствует принцип, позволяющий использовать одну и ту же схему анализа применительно к разным цивилизациям и разным народам. Применение такой универсальной схемы могло бы оказаться плодотворным – по крайней мере в тех случаях, когда цивилизации и народы оказываются в сходных исторических ситуациях.
Избавиться от этих недостатков «полифакторного» подхода можно, если попытаться упорядочить различные процессы, ведущие к социальным изменениям, с помощью принципа, который мы условно называем принципом движущих сил истории. Этот принцип вытекает из следующего, достаточно очевидного, рассуждения: если мы хотим понять причины происходящих в обществе изменений, мы должны интересоваться не только тем, что люди делают, но и тем, почему они это делают, – иначе говоря, какие силы толкают людей на совершение тех или иных действий и откуда эти силы берутся. Такая постановка вопроса более характерна для социологии, чем для истории, но если наполнить понятие силы определенным смыслом применительно к обществу, а не к индивиду, то различие между историей и социологией будет не столь существенным.
Уместно привести цитату из классического труда по русской истории – курса лекций Василия Ключевского:
«Сложившегося порядка люди держатся, пока непрерывное движение исторической драмы не заменит его другим. Во всех этих изменениях историка занимают два основных предмета... Накопление опытов, знаний, потребностей, привычек... словом, выработка человека и человеческого общежития – таков один предмет исторического изучения. Степень этой выработки, достигнутую тем или другим народом, обыкновенно называют его культурой, или цивилизацией; признаки, по которым историческое изучение определяет эту степень, составляют содержание особой отрасли исторического ведения, истории культуры, или цивилизации. Другой предмет исторического наблюдения – это природа и действие исторических сил, строящих человеческие общества, свойства тех многообразных нитей, материальных и духовных, помощью которых случайные и разнохарактерные людские единицы с мимолетным существованием складываются в стройные и плотные общества, живущие целые века. Историческое изучение... свойств и действия сил, созидающих и направляющих людское общежитие, составляет задачу особой отрасли исторического знания, науки об обществе, которую также можно выделить из общего исторического изучения под названием исторической социологии. Существенное отличие её от истории цивилизации в том, что содержание последней составляют результаты исторического процесса, а в первой наблюдению подлежат силы и средства его достижения, так сказать, его кинетика. По различию предметов неодинаковы и приемы изучения» (Ключевский. Курс русской истории. Лекция I).
Принцип движущих сил истории, который будет описан ниже, более относится к «исторической социологии», чем к истории культуры, но в то же время он позволяет понять, ка́к то, что происходит «здесь и сейчас», порождает изменения во времени, создающие историю. Тем самым он позволяет до некоторой степени преодолеть разделение исторического знания на две отрасли.
Идея, лежащая в основе принципа движущих сил истории, чрезвычайно проста. Хотя человек обладает разумом, его поведение определяется, в основном, различными надындивидуальными установками, то есть стереотипами мышления и поведения, которые он сам в большинстве случаев не может осознать и контролировать. Поскольку история создается человеческим поведением, наличие таких установок означает, что творят историю в конечном итоге именно они – установки, а не люди, им следующие. Эти программы человеческого поведения и есть движущие силы истории.
